Эдвард Митчелл - Спектроскоп души
А я стоял и смотрел под ноги, на темную воду текущей внизу реки, и в ушах у меня все звучал и звучал долетевший оттуда короткий негромкий всплеск.
Часы, которые шли вспять
«The Clock that Went Backward», The Sun, 18 September, 1881.
I
На берегу реки Шипскот, перед домом моей двоюродной бабушки Гертруды, высился длинный ряд пирамидальных тополей. Сама бабушка удивительно напоминала такое же дерево. Высокая, строгая, чрезвычайно тощая, в плотно облегающем одеянии, она, не в пример другим более полнокровным видам живых существ, выглядела так, будто страдала безнадежной анемией. Если бы по прихоти богов ее постигла судьба Дафны, которую Аполлон, как известно, превратил в лавровое дерево, она легко и естественно влилась бы в угрюмый древесный строй, став таким же унылым тополем, как и другие.
К этой достойной родственнице относятся некоторые мои самые ранние воспоминания. А кроме того, и при жизни, и после смерти она сыграла важную роль в событиях, которые я собираюсь изложить. В событиях, ничего похожего на которые, по моему глубокому убеждению, в истории человечества не найдется.
Мы с кузеном Гарри считали своим долгом время от времени заглядывать в Мэн к тетушке Гертруде и каждый раз гадали, сколько же ей все-таки лет. Шестьдесят? А может, сто двадцать? Точных сведений у нас не было, так что любое число могло оказаться верным.
Старую леди и вещи окружали старомодные. Похоже, она продолжала жить в прошлом. В краткие, примерно получасовые периоды разговорчивости, обычно после второй чашки чая на веранде, когда тополя отбрасывали жиденькие тени точно на восток, она любила рассказывать нам о своих предполагаемых предках. Я говорю предполагаемых, потому что мы с кузеном никак не могли поверить, что у нее вообще существовали какие-то предки.
Генеалогия – вещь, вообще-то, глупая. Вот вкратце какая она была у тетушки Гертруды.
Ее прапрапрабабушка (1599–1642) происходила из Голландии. Она вышла замуж за изгнанника-пуританина и отправилась с ним из Лейдена в Плимут на судне «Энн» в лето Господне 1632-е. У этой колонистки родилась дочь, прапрабабушка тетушки Гертруды (1640–1718). В начале восемнадцатого века она переехала в восточную часть Массачусетса, и там во время сражения у форта Пенобскот ее похитили индейцы. Ее дочь (1680–1776) дожила до тех времен, когда британские колонии в Северной Америке завоевали свободу и независимость, и значительно увеличила население молодой республики, произведя на свет общим числом ни много ни мало девятнадцать крепких сыновей и пригожих дочерей. Одна из ее дочерей (1735–1802) вышла замуж за шкипера из Уискассета, работавшего на Вест-Индскую торговую компанию, и плавала по морям и океанам вместе с ним. Дважды она пережила кораблекрушения: один раз у острова, который сейчас называется Сегуин, а второй – на пути к Сан-Сальвадору. Как раз там, у Сан-Сальвадора, и родилась тетушка Гертруда.
Нам до смерти надоели эти семейные предания. Возможно, мы относились к ним с недоверием из-за бесчисленных повторений и беспощадного вдалбливания указанных выше дат в наши юные уши. Как я уже говорил, мы не принимали перечень предков тетушки Гертруды за чистую монету. Ее рассказы казались нам в высшей степени сомнительными. Оба мы считали, что цепочка всех этих бабушек – только миф, а главным действующим лицом приписываемых им приключений является сама тетушка Гертруда, которая продолжала жить столетие за столетием, пока поколения ее современников проходили до конца обычный для всех живых существ путь.
В полумраке на нижней площадке широкой лестницы тетушкиного особняка можно было разглядеть высокие напольные часы. Они были сделаны даже не из красного, а из темно-красного дерева и затейливо инкрустированы серебром, а их высота превышала восемь футов. Язык не поворачивался назвать их простым предметом обстановки.
Надо заметить, что лет сто назад в этих краях в городке Брунсвике успешно трудился часовщик по имени Кэри. Редко в каком из зажиточных домов этой части побережья не встречались изделия такого замечательного мастера.
Однако часы тетушки Гертруды начали отсчитывать часы и минуты за целых два столетия до рождения брунсвикского умельца. Они уже шли, когда Вильгельм Молчаливый разрушил дамбы, чтобы устроить наводнение и таким способом вызволить Лейден из осады. Рядом с этим древним аристократом шедевры Кэри выглядели простенькими, недавно изготовленными поделками. Крупные черные буквы и цифры с именем создателя тетушкиных часов, Яна Липпердама, и годом изготовления, 1572-м, до сих пор были отчетливо различимы прямо на циферблате. Нарисованная искусной рукой веселая голландская луна демонстрировала свои фазы над пейзажем с отвоеванными у моря участками земли – польдерами и ветряными мельницами. На самом же верху умелый мастер вырезал мрачный орнамент – череп, пронзенный обоюдоострым мечом. Как и у всех часов шестнадцатого века, маятника у них не было. Взамен стоял простой анкер ван Вика с грузиками, опускавшимися до самого дна высокого корпуса.
Правда, эти грузики всегда стояли на месте. Каждый год, когда мы с Гарри приезжали в Мэн, стрелки часов неизменно показывали четверть четвертого, как и тогда, когда мы увидели их в первый раз. Пухленькая луна постоянно находилась в третьей четверти и выглядела такой же безжизненной, как и нависший над нею череп. В этой неподвижности и параличе стрелок чудилась какая-то тайна. Тетушка Гертруда рассказала нам, что часы перестали показывать время с той поры, когда их поразила молния. Она показала нам сбоку в верхней части корпуса черную дыру, от которой уходила вниз широкая трещина длиной в несколько футов. Однако нас такое объяснение не удовлетворило. Мы удивлялись, почему тетушка категорически отказывается пригласить часовщика из деревни и отчего вдруг пришла в такое волнение, когда обнаружила, что Гарри стоит на лестнице с позаимствованным где-то ключом и собирается самостоятельно определить, почему часы перестали ходить.
Однажды в августе, когда мы уже вышли из детского возраста, ночью меня разбудили непонятные звуки, доносившиеся снизу, из холла. Я толкнул кузена.
– Кто-то забрался в дом, – прошептал я ему.
Мы крадучись выбрались из нашей комнаты на лестницу. Снизу исходил тусклый свет. Затаив дыхание, мы осторожно спустились на второй этаж. Тут Гарри крепко сжал мне руку и ткнул пальцем вниз, поверх перил, одновременно удерживая меня в тени.
Перед нами открылась странная картина.
Тетушка Гертруда стояла на стуле перед старинными часами в белой ночной рубашке и таком же белом ночном чепце, выделяясь в темноте, как тополь, покрытый снегом. Внезапно пол под нашими ногами чуть слышно скрипнул. Тетушка резко повернулась, напряженно вглядываясь во тьму и вытянув руку со свечой в нашу сторону. Ее хорошо освещенное лицо выглядело намного старее, чем тогда, когда я пожелал ей спокойной ночи. Пару минут она не двигалась, только ее рука, державшая свечу, слегка дрожала. Потом, очевидно успокоившись, тетушка поставила свечу на полку и снова повернулась к часам.
