Андрей Дашков - Стервятник
Он представил Люгера, как посланца королевского дома Адолы, плывущего с тайной миссией в Алькобу. Сиулла и Сидвалла пришлось оставить на корабле - их облик вызвал бы слишком много лишних вопросов. После этого оба охотника за талисманом, втайне ненавидящие друг друга, отправились во дворец провинциала Эрмиона.
Эрмион совершенно не удивился, когда один из портовых чиновников доложил ему о прибытии "Ангела" и аббата из Тегины. Провинциалу был хорошо знаком этот корабль, команда которого часто выполняла щекотливые поручения ордена. Он сам не раз совершал на нем плавание в Тегину, когда этого требовали неотложные дела. В монастыре он неоднократно встречался с Кравиусом и не испытывал к тому ни малейшей симпатии. Кроме того, аббат не принадлежал к братству шуремитов и то, что именно он оказался посланником, было по меньшей мере странно. Невнятные слухи о необъяснимых событиях, произошедших на борту корабля, также достигли ушей провинциала, но он не стал строить пустых догадок. Эрмион не любил торопить события и приготовился выслушать объяснения гостей с континента.
Они ужинали на одном из уровней просторной террасы из белого камня, широкой лентой спускавшейся от стен дворца к океану. Розовый шар заходящего солнца, отдававшего последнее тепло, ласковый ветер, изысканные вина и предупредительность слуг располагали к расслаблению и вызывали сильное искушение поддаться чувству ложной безопасности. Однако маска простодушия, надетая Эрмионом, не обманула ни Стервятника, ни аббата. За фразами, брошенными вскользь, за самыми невинными вопросами угадывались холодная расчетливость, неуязвимая логика, изощренный ум самого опытного из провинциалов ордена.
С той самой минуты, как Люгер сел в карету, он вынужден был играть роль туповатого и верного подданного короля, не обременяющего себя лишними вопросами. По мнению Кравиуса, это могло объяснить ту настойчивость, с которой он стремился достичь берегов Алькобы. В свою очередь, аббат постоянно намекал Эрмиону на свою тайную миссию и некую угрозу с юга, тем более, что это звучало вполне правдоподобно, - смута в Морморе могла иметь непредсказуемые последствия.
Королевский наместник Аркис также присутствовал за этим столом со своими военачальниками, ближайшими советниками и двумя юными наложницами, одна из которых была осведомительницей провинциала. Аркис выжидал и говорил мало - в случае, если бы за неожиданным убийством генерала последовало ослабление ордена, наместник мог извлечь из этого несомненную пользу. Люгера он не помнил, но в конце концов, все могло измениться с тех пор, как Аркис в последний раз побывал в Фирдане. Он не отличался глубоким умом, зато хорошо знал, чего хочет, и в его распоряжении находилась изрядная часть военного флота Эворы. Эту фигуру Кравиус также не сбрасывал со счетов.
Таким образом, аббату пришлось напрячь всю свою изворотливость, чтобы не задеть интересы обоих правителей архипелага и в то же время без противоречий объяснить им причины своего появления здесь. В любую минуту могла прийти весть от настоящего посланника ордена и Кравиусу стоило большого труда сохранять на лице выражение безмятежного спокойствия.
По виду Эрмиона нельзя было сказать, верит ли он аббату или уже вынес гостям смертный приговор. Вполне возможно, что в эту самую минуту люди провинциала или наместника допрашивали с пристрастием кого-нибудь из команды "Ангела". Затянувшийся ужин превращался для гостей в изощренную пытку. Похоже, Эрмион ждал, пока один из них не выдержит напряжения.
Наконец, разговор коснулся летающего корабля и той памятной ночи, когда Кравиус лишился глаза и был таинственным образом убит его помощник. Аббат хорошо понимал, что тут лгать не имело смысла. Если бы Эрмион знал, что вскоре ему самому придется увидеть корабль Сферга, он был бы менее любопытен. Рассказ о черном лебеде озадачил его - это было что-то новое среди известных ему проявлений магии и таинств превращений. Провинциал склонялся к тому, чтобы задержать в Эмбрахе этого скользкого аббата и его подозрительного молчаливого спутника, - поступая так, Эрмион ничем не рисковал. Он еще не знал, как отнесется к такому решению наместник Аркис, но, в конце концов, прибывшие на "Ангеле" были не его гостями. Почему-то Эрмиону казалось, что когда угроза лишиться второго глаза станет реальной, аббат расскажет ему подлинную историю убийства генерала Алфиоса.
Но провинциалу не суждено было это проверить.
Со стороны темнеющего океана донесся далекий грохот. Многие, особенно военные из свиты Аркиса, вскочили со своих мест. Видимость спокойствия сохранили только Эрмион, Кравиус и Люгер, но причиной этого у последнего было неведение. Ему не был знаком этот звук, однако остальным он, видимо, не предвещал ничего хорошего. Над архипелагом быстро сгущались фиолетовые сумерки и в южной стороне можно было разглядеть слабые вспышки у самого горизонта, похожие на молнии далекой грозы. Лишь намного позже Стервятник узнал, что это было новое оружие, недавно появившееся в армиях западных королевств, - оружие, в котором использовались утерянные и открытые вновь секреты дьявольских смесей древних алхимиков.
Вскоре к наместнику пришел человек с берега и выслушав его, Аркис повернулся к Эрмиону с потемневшим лицом. Оба правителя архипелага некоторое время о чем-то совещались. Воспользовавшись этим, Кравиус наклонился к Люгеру и спросил с самым невинным видом:
- Сын мой, готов ли ты немного поработать мечом?
- Это одно из моих любимых занятий, - ответил Люгер, разглядывая хитро блестевший зрачок на лице аббата. - Когда в этом появляется необходимость...
- Такая необходимость скоро появится. Я тебе обещаю! - Кравиус ухмыльнулся и Слот вдруг почему-то вспомнил об исчезнувшей земмурской сабле.
Между тем, они остались одни за столом, во главе которого теперь возвышалась одинокая фигура Эрмиона. Хмурый взгляд провинциала был обращен к югу, где разыгрывалось неизвестное сражение. Все приглашенные толпились у края террасы, обозначенного низким мраморным парапетом. Отсюда был виден порт и прилегающая к нему часть города. Десятки воинов устремились на корабли. Заметно увеличилось количество охранников Эрмиона. Эта суета, предвещавшая хаос войны, была на руку Люгеру и аббату. Кравиус сидел, прикрыв веки и Слот вдруг снова почувствовал, как темная волна накатила на его мозг. Если это и было послание, то оно не содержало ничего конкретного - ни видений, ни образов, ни слов. Только предвкушение какого-то грязного и кровавого преступления, почти пугающего в своей ясности.
Два огня засверкали на темном горизонте - чьи-то корабли пылали, как гигантские костры. Прогремело несколько взрывов, но с террасы были видны только возникшие над океаном и тотчас же растворившиеся в сумерках белые облака.
