Евгений Прошкин - Драйвер заката
Сигалов вынырнул из омута биржевых котировок, которые стремились окружить его со всех сторон и заключить в клетку.
«Серебро, резкое падение, уровни неизвестны», – было сказано в записке Зубаткина за второе апреля, Виктор хорошо это помнил. Были и другие послания, довольно много, но в памяти осталось только про «Гипностик» и еще почему-то про серебро. Он вообще не понимал, о чем могут говорить эти сообщения. Если человек заработал вагон денег, почему бы не оставить об этом дневниковую запись? Пусть и в странном виде, на каком-то выгоревшем фото – ну и что? Для человека с сотней миллионов в кармане это минимальная прихоть.
Глядя на биржевой график, Сигалов беспомощно хлопал глазами. Догадка вертелась где-то рядом, за ней не нужно было даже тянуться – только заметить под собственным носом. Однако вместо догадки возникла пульсирующая метка «непроверенная информация», и Виктор от безысходности перешел в новый раздел.
«Накануне трагедии местные подростки заметили на берегу туристов в серых гидрокостюмах. Со слов свидетелей, у дайверов была необычная лодка и странное снаряжение. Что, по мнению чилийских детей, считается странным, а что необычным – источник не уточняет. Кроме того, показания подростков расходятся в количестве туристов. Местная полиция на всякий случай проводит следственные мероприятия.
Тем временем поиски выживших не принесли результатов. Глубина в районе исчезновения яхты, принадлежавшей Георгию Зубаткину, составляет от восьмисот до девятисот метров, что сильно затрудняет спасательные работы. Находился ли на борту кто-то еще, кроме самого Зубаткина, также пока неизвестно».
Окончание последней фразы засело у Виктора в голове и бродило по кругу, вгоняя его в транс, пока перед глазами снова не возник отчет о звездном часе Жоры Зубаткина: «Серебро, резкое падение, уровни неизвестны». Почему – неизвестны?.. Если запись была посвящена прошедшим торгам, то как эти проклятые уровни могли быть неизвестны Зубаткину, который второго апреля не стонал в сортире, намешав джина с пивом, а неистово трудился на ниве нисходящего тренда?
Сигалов без проблем вспомнил запись, касавшуюся «Гипностика», уж ее-то он вызубрил на совесть: «В 11:00 начало падения, минимум на 200 пунктов. В 12:40 дно. Дальше не знаю».
Опять «не знаю»?.. Как это – «не знаю»?!
Записи на фотографиях оставлял не Зубаткин, – нахлынуло долгожданное прозрение. Оно давно терзало Виктора, но не могло оформиться и вот наконец соизволило. Как дважды два: это писал тот самый крот, имя которого Сигалов должен был выяснить, но после выгрузки Индекса признался куратору, что всё провалил, и сообщил лишь координаты яхты да еще для очистки совести передал название директории с чудными картинками – «МЁД».
Шмелёв. Фамилия всплыла в памяти сразу же. Она засела там, где-то в самой глубине, еще в тот момент, когда Виктор изнемогал на яхте, путая себя с лысым счастливчиком Жорой, любителем блондинок и чудовищных алкогольных экспериментов. С деньгами, в отличие от спиртного, Зубаткин рисковать не любил и действовал наверняка, следуя подсказкам некоего Шмелёва.
«Шмелёв – мёд», это было глупо. Знал ли трейдер Зубаткин, что шмели не приносят мёда? Или ему было по барабану, и директорию он назвал, исходя из простейших ассоциаций?
Виктор по-прежнему находился в локации последней новости. На краю сознания маячил прекрасный дикий пляж с бестолковыми свидетелями. У самой воды мерцали гипотетические чужаки с необычной лодкой, появившиеся на берегу незадолго до того, как Жора отправился кормить рыб своим далеко не диетическим телом. Поиски затонувшей яхты оставались безуспешными, и что-то подсказывало Сигалову: так и будет, никто ничего не найдет. Но нашелся ли Шмелёв?
Не задумываясь, Виктор перешел в раздел происшествий. Он собирался начать с адресной книги, но в последний момент понял, что обычный справочник ему ничего не даст, и решил сократить путь. Он уже догадывался, так зачем же было себя обманывать?
В списке пострадавших Шмелёв нашелся на второй странице, несчастный случай произошел совсем недавно. Попал под автобус, споткнулся о бордюр тротуара – и прямо под колесо. Визуальная часть была помечена как шок-контент, для доступа требовалось подтвердить согласие. Сигалов безотчетно тронул парившую в воздухе красную плашку и увидел, как это выглядит со стороны. Действительно некрасиво.
Стало быть, значение слова «мёд» в компании расшифровали успешно. Оно и понятно: дураков там не держали.
Эпизод 11
К куратору Виктор зашел впервые, и если бы он не видел таблички на двери, то решил бы, что по ошибке попал к Керенскому. Кабинеты Главного и Самого Главного отличались разве что расположением мониторов, и еще – у Коновалова на стене висела фотография в рамке: улыбающаяся женщина где-то на природе, очень заурядный кадр. Сигалов отчего-то подумал, что этой женщины давно нет в живых, и критиковать безвкусный принт не осмелился.
– Игорь Сергеевич, расскажите мне о будущем, – душевно произнес Виктор, усаживаясь на жесткий стул.
Куратор поднял голову и испытующе посмотрел ему в глаза.
– Уже догадался? Была версия, что сообразишь с лёту, я мог бы на ней заработать. Ну ничего, это к лучшему. Выигрывать пари у начальства – дурной знак.
– Никаких сенсаций, сплошная рутина, – с наигранной простотой сказал Виктор. – Шмелёв рассказывает Зубаткину, какие акции, на сколько и в котором часу подешевеют, а какие – подорожают. В будущем. Но зачем об этом говорить лучшему бета-тестеру? Пусть он и дальше бродит по дворам, беседует с ботами, считает пиксели в собачьих кучах. Ищет ошибки, одним словом. Которых никто никогда не видел.
– Закончил, нет? – хмуро осведомился куратор. – Откуда у тебя фамилия Шмелёва? Мне ты ее не сообщал.
– Вчера вспомнил, почти случайно. Там, на яхте, залетело в голову, а потом вылетело. И вообще что-то странное творилось.
– Очередной сбой, ничего странного. Нам не хватает ресурсов, а новый дата-центр никак не запустят. В следующий раз повнимательней, пожалуйста. У нас в штате, как выясняется, есть еще и Воскобойников. Человек мог пострадать ни за что.
– Следующий раз?..
– Надеюсь, больше таких операций не потребуется, систему безопасности ужесточили. Теперь весь трафик сканируется, внутренняя сеть под полным контролем. Сотрудники воют: все их контакты наизнанку вывернуты – кто, с кем, когда и что успел. Пойдешь в туалет – улыбайся: тебя снимает скрытая камера, да не одна. Какая-то бюрократия кругом! – Куратор хлопнул руками по столу, но сдержанно, чтобы в коридоре не услышали. – На каждого специалиста по пять охранников… Сам знаешь, что всё это тупо, всё это мешает работать, но сам же и понимаешь: по-другому нельзя. Не жизнь – отрава!
