Олег Синицын - Скалолазка и мировое древо
Овчарки молчали. Будем считать это знаком согласия.
Я стала медленно опускать плошку на землю. Взгляды собачьих глаз пронзали меня яростью, но едва донышко коснулось травы, как овчарки бросились к еде. Толкая друг друга, они засунули носы в плошку и принялись лакать ее содержимое.
— Так вы, ребята, голодные! Вот почему так неприлично себя ведете!
Они сожрали все, даже подозрительные кости проглотили. Требовательно поскуливая, принялись тыкаться холодными носами в мои ладони и лизать их.
— У меня больше нет, — развела я руками. — Хотя постойте...
В кухню с улицы вела отдельная дверь. До нее овчарки шли за мной покорно, словно привязанные за веревочку. Возле двери я велела им сидеть и ждать меня. Они послушно выполнили приказ и высунули языки. Обученные звери!
На кухне никого не было. Повара и кухарки ужинали, разместившись в более удобном соседнем помещении, оттуда раздавались их голоса. Я прошла мимо огромной плиты, где на сковороде жарился лук и стояли два огромных чана, накрытых крышками. В углу на крюке висела говяжья нога. Отрежу небольшой кусочек, никто не заметит.
Ножей я не нашла. Куда их все попрятали? Зато между столов обнаружился приставленный к стене топор.
На весу рубить говяжью ногу было неудобно, и я сняла ее с крюка и положила на разделочную доску. Отчленив два небольших кусочка, услышала тихий скрип и обернулась.
Дверь на улицу была распахнута.
В первый момент я не поняла, в чем дело. А затем у меня за спиной пронеслись два призрака. Я кинулась за ними, но чертовы овчарки уже прошмыгнули в дверь, волоча за собой говяжью ногу.
Я застыла в замешательстве с двумя ломтиками мяса в руках. Вот и делай после этого добро!
Пока не вернулись повара и кухарки, еще оставалось время, чтобы улизнуть незамеченной. Но именно в этот момент из посудомоечной в кухню протиснула свои телеса Шиншилла... Она замерла на пороге, заметив меня посреди кухни. Ее придавленные щеками глазки расширились от удивления. Я вдруг осознала, что стою с обрубками мяса в обеих руках, а за спиной болтается крюк, на котором висела приличных размеров говяжья нога!
— Что здесь произошло? — Шиншилла произнесла это, почти не разжимая зубов, словно сдерживая молнию, рвущуюся изнутри. — Ты пожалела голодных собачек?
— Нет.
— Тогда что ты делаешь на кухне?
— Я хотела их выгнать отсюда.
Шаг за шагом она подбиралась ко мне. В руках появилось знакомое полотенце.
— Ты хотела выгнать их куском мяса?
Я попятилась от надвигающейся на меня горы в белом халате. Какие же сволочи эти овчарки! Надо ж так меня подставить!
— Не стоит убегать, голубушка. Ты ведь пыталась прогнать их. Это хороший поступок. Не нужно убегать, совершив хороший поступок. Я всего лишь хочу тебя наградить... — Ее маленькие глазки выкатились от бешенства. — Я ХОЧУ НАГРАДИТЬ ТЕБЯ ЭТИМ ПОЛОТЕНЦЕМ!!
Я бросилась из кухни на улицу.
Шиншилла за мной.
И вдруг застряла в дверном проеме.
Она дергалась, ворочала бедрами, но не могла освободиться.
— Не думай, что это сойдет тебе с рук, мерзавка! — вопила она. — Только попробуй вернуться в посудомоечную! Кровавыми слезами изойдешь!
Я поспешила скрыться за углом хозблока. Здесь, упав спиной на дощатую стену, попыталась прийти в себя.
Если я собираюсь бежать из плена, то делать это нужно сейчас. Иначе до утра не доживу. Паду смертью храбрых под ударами мокрого полотенца. Кто оценит такое геройство?
Осторожно выглянув из-за угла, я принялась рассматривать возносящиеся над лагерем скалы. Солнце ушло. Кусок неба, видимый в просвете между скал, стал багровым. Есть пара маршрутов, лежащих в густой тени. Вон тот, правый, пожалуй, самый оптимальный — это одно из немногих мест, где стена не отрицательная, то есть не нависает над тобой. Да и ухватиться есть за что. Все! Решила. Там и полезу. Черный водолазный костюм создаст дополнительную маскировку. Только путь к этому участку лежит через весь лагерь, мимо казарм. Как пройти незаметно?
Рядом на столбах были натянуты веревки, на которых сушилось белье. Очевидно, где-то рядом прачечная. Прогулявшись по бельевым рядам, я отыскала подходящий по размеру халат. Затем, спрятавшись между простыней, переоделась в него. Стянув опостылевшую резину, испытала невыразимое облегчение. Не хочется надевать его снова, но придется. Ненадолго. Мне только подняться по стене.
Скатала костюм в рулон и запихнула в наволочку. Для конспирации положила на него несколько сложенных простыней. Получилась стопка белья, которая будет моей легендой. Иду менять белье вон в то бунгало. Хорошо бы еще выяснить, кто там живет.
Я обошла хозблок с тыльной стороны, чтобы Шиншилла не увидела меня из окон или через открытую дверь. Справа от здания, за спортивным городком, находился загон из стальной сетки, по которому радостно носились две уже знакомые мне овчарки. Сволочи лохматые!
Оставив хозблок позади, я двинулась вдоль здания столовой. У ее входа начиналась бетонная дорожка, которая и вела к нужным мне казармам. Но едва я ступила на дорожку, как меня остановил патруль.
Двое солдат серьезного вида с короткоствольными «Хеклер-Кох» на груди преградили путь.
— Что вы здесь делаете? — спросил один и посмотрел на мои ноги. — И почему босиком?
— Гуляю, — ответила я, игриво улыбнувшись. — А босиком хожу, потому что это стимулирует на стопах биоактивные точки, которые влияют на...
— После захода солнца по лагерю гулять запрещено, — категоричным тоном сообщил солдат.
— Извините. Но мне нужно...
— Вы здесь недавно? Возвращайтесь в хозблок и, пока не взойдет солнце, не высовывайте оттуда носа.
Когда я возвращалась в посудомоечную, на душе скребли кошки. Солдаты патруля провожали меня взглядами до конца, пока я не захлопнула за собой дверь. Вот это открытие! Оказывается, по ночам у них комендантский час. Как неудачно все получилось! Побег придется отложить до утра, а ночь провести в хозблоке. Лучше перетерпеть несколько ударов полотенцем, чем заработать пулю.
Раковины и тележки были завалены рекордным количеством посуды. И, что самое удивительное, в помещении — ни души. Ни одной работницы!
Я задумчиво прошлась вдоль ряда раковин, накручивая на палец прядь волос. Куда они все подевались? Аннигилировались, что ли?
И едва я об этом подумала, как из-за ближайшей тележки, рассыпав по полу половники, выскочил Максимка! В своих шортах, куртешке и кедах на босу ногу. Во всклоченных волосах застряли травинки, лицо сияло счастливой улыбкой.
— Обормот ты этакий! — воскликнула я, держась за сердце. — Чем я тебе насолила, что ты решил меня в гроб вогнать?
