Наталья Баранова - Игры с судьбой. Книга первая
Да-Деган тихо покачал головой.
— Я не знаю его.
— Но я его знаю. Могу поручиться. Если хочешь — определю твоего мальца к нему. Лучшего варианта ты не найдешь. Да и Эрмэ никогда не интересовалась делами Язида. Хотя Эль Эмрана никогда не питал любви к Империи. Давно, когда-то там сгинула его сестра.
Промолчать. Встать. Подойти к окну, прислониться лбом к стеклу, разглядывая до темных пятен в глазах сияющий шар утреннего солнца, что плывет, касаясь нижним краем за город, царапая крыши.
«Все верно, друг мой, Хаттами, все так! Прав ты, безусловно, прав! Но как же жгут чувства! Как не хочется выпускать из своих рук того, кого любил больше жизни. Отдать — потерять навсегда. И даже если этим спасти — разве уговоришь сердце? Оно не приемлет слов рассудка! Оно мягкое. Живое!»
— Думаешь, я не понимаю? — проговорил Хаттами, подойдя, положив на плечо лапу — длань. — Эх, Аретт. Все я понимаю. Но сам же сказал — иначе нельзя. Я не спрашиваю, что ты задумал, какую игру начинаешь с судьбой. Это — твои дела. Я в меру своих сил в них не лезу. Но на счет мальчишки ты прав. Пусть остается здесь. Так надо.
25
Течет полноводная река проспекта. Вечер, и смотрят с небес пронзительные звезды, колют булавками. Сияют витрины дорогих магазинов, приманивая зевак на разные разности, обещая все, что способна пожелать душа.
Смотреть и смеяться. Чего желаете, Дагги Раттера? Все по карману. Все! Но слишком хорошо известна цена роскоши. Не купить на безделушки покой. Не успокоить блеском бриллиантов сердце. Только смеяться, глядя на то, как хищно и ярко глядят на немыслимую роскошь алчные глаза зевак.
Нет, ему блеск золота не греет сердца. Что все золота мира — пыль! Песчинки под ногами. Что имеет цену — только мысль, мечта и душа! Все остальное — пепел.
Не остановит его бег блеск и сияние витрин. Не ослепит роскошь. И стекает с плеч темный плащ, укрывая высокую, тонкокостную фигуру, волосы убраны под капюшон, надвинутый на самые брови.
Спешит, торопится, словно на свидание, пытаясь не опоздать. Свернув в переулок лишь прибавил шаг.
Стоит свернуть с проспекта, и словно попадаешь в иной мир — глухие заборы, извилистые улочки. Кто знает, что поджидает за поворотом? То ль объятья шлюхи, мечтающей облегчить кошель, то ли нож охотника за легкой добычей. Но неслышен, бесшумен мягкий шаг. Словно привидение скользит он, укрытый мраком.
Вот и дом, окутанный садом, укрытый от посторонних глаз. Невелик. Два этажа и скромный флигель. Мощеные брусчаткой узкие дорожки. Мелкий бассейн с прогретой за день водой. И чуть теплится свет в окошке мансарды.
Достать ключ, открыть дверь. По скрипучим половицам подняться на второй этаж, под самую крышу. Туда, где пахнет прелью и мышами.
И ответом на его шаги — шумный вздох.
— Будь ты проклят, Дагги Раттера!
— Добрый вечер, моя хорошая! Рад видеть тебя в добром здравии, Иванна!
Словно дикая рысь — на привязи! Плотно охватил горло ошейник с цепью, тянущейся к потолку, закинутой за балку. И руки в наручниках стянуты за спиной. А на щеке — свежий синяк, еще не багровый, и в углу губы — потек крови.
— Зачем противилась? Шла бы тихо, обошлось б без побоев.
— Пошел бы ты, а?!!! Ну и мразь ты, Дагги Раттера!
— Сбежать хотела. Знаю. Иялла доложил.
— Мразь твой Иялла!
— Не спорю, Иванна. Только что же мне делать с тобой? Никак не желаешь ты мне помочь. Я ведь зла тебе не желаю. Поделись со мной информацией, девочка — отпущу на все четыре стороны.
— Не пошел бы ты!
— Глупая….
Коснуться коротко стриженных прядок, притянуть к своей груди. Успокоить бешено бьющееся, словно у воробья, сердечко.
И внезапная боль — отрезвлением. Словно кобра, дикая тварь, вцепилась зубами в плечо, да только где же ей, со связанными руками — одолеть.
Оттолкнуть и поймать, не дав налететь головой на бревенчатую стену.
— Дурочка…..
Тихий всхлип. Не от боли плачет, от обиды. Девочка! Какая же, в сущности, девочка! И ее — убить? Да за что? За то, что верна себе, и, не таясь, называет вещи своими именами? Не привыкла лицемерить. Не привыкла врать. Не умеет сдерживаться. Что ж все это — дело наживное.
Достав из кармана кабран, он сунул его Иванне под нос.
— Иванна, ты читать умеешь?
— Пошел… — но уже неуверенно и удивленно. И округлены от удивления большие, темно-карие влажные глаза.
— Тихо, детка, тихо…. Не надо ругаться. Не надо орать на меня…. - и прострелом памяти, всплывает такое сияющее, яркое, озорное, лишь одному Имри свойственное и с его легкой руки разбредшееся по Разведке, — Мы с тобой одной крови. Ты и я.
— Ты Стратег! И ты служишь….
— Кому служат Стратеги, я думал, ты знаешь, Иванна. И не думал, что дурочек отправляли учиться на Вэйян.
— Развяжи меня!
— Неа. Пообещай сначала не кусаться и не бить меня. Тогда… я подумаю!
— Развяжи! — уже не злобно, а просяще. Дрожат ресницы, отбрасывая тени на щеки.
Все верно. У своих можно просить, и искать сочувствия, и понимания. Это только врагам мы смеемся в лицо. Это только врагам можно бросать дерзости и гадости.
Освобождены руки от пут и снят железный ошейник. Смотрит прямо в лицо, изучая каждую черточку, словно пытаясь запомнить навек. Долгий взгляд, тихий всхлип.
— На твоем кабране чужое имя, Дагги Раттера. Но он горит в твоих руках. Имя, знакомое миллионом. Объяснишь?
— Ни за что. Старший перед младшим не обязан держать ответ, салага….
И вновь напряжение взгляда. Смотрит прямо в глаза, пытается верить. Только вот поверить тому, кто так близок к Хозяину Эрмэ не то, что трудно, невозможно.
— Какого черта Стратеги просто не взорвали тот корабль? Какого Дьявола притащили его на Вэйян?
— Я не знаю…
«И я не знаю, девочка. И слишком много этих «зачем». Хорошо, что ты не спрашиваешь, что я делал на Эрмэ. Сейчас это тебя не тревожит. Тревожит тебя другое. Смотришь во все глаза, пытаясь запомнить навсегда. Ну да, на документе Стратегической Разведки полыхает совсем иное имя. Арретар. И ведь не смолчишь, отпусти тебя — помчишься к шефу, ворвешься и сдашь. Сдашь с потрохами! Только вот у меня нет никакого желания стоять и смотреть в наглые глаза старого лиса! Объяснять и оправдываться. Слишком много хотелось бы спросить с него самого. И самое главное, как так получилось, что шеф Стратегов — Властитель? Тот, кто хоть раз побывал на Эрмэ, поймет это без труда. Не похож на Властителя. Добр. Великодушен. Честен. И все же — Властитель. Самых чистых эрмийских кровей.»
— Идиоты. Ничему не учат вас чужие ошибки! Или не знали, что есть трофеи дарами данайцев обернувшиеся?
