Эллис Питерс - Датское лето (Хроники брата Кадфаэля - 18)
Лицо Йеуана снова стало спокойным и бесстрастным, но, несмотря на отрешенный взгляд, его острый ум подсчитывал шансы на удачу.
- Как далеко отсюда находятся твои сто человек?
- В двух днях пути. Я оставил свою лошадь и конюха, который ехал со мной, в миле отсюда и явился к Кадваладру один. Теперь, когда Овейн предоставил мне свободу и я могу остаться или уйти, я через час буду там, где оставил своего конюха, и немедленно пошлю его за отрядом.
- Кое-кто здесь с удовольствием присоединился бы к нам, - вымолвил Йеуан. - Некоторых я бы убедил, остальные не нуждаются в убеждении. - Он потер большие сильные руки и сомкнул пальцы, словно сжимал невидимое оружие. - Мы с тобой, Гвион, еще поговорим об этом. И не отправиться ли тебе в путь сегодня же?
Глава двенадцатая
Уже после полудня Торстен снова привел к Отиру своего пленника. Теперь Кадваладр был в цепях, присмиревший, задыхавшийся от невыразимой тоски. Перекошенные губы его были угрюмо сжаты, а темные глаза метали громы и молнии от бессильной ярости. Несмотря на все свои протесты, он понимал, что теперь Отир не отступит. Время пустых надежд прошло, и в конце концов придется смириться.
- Он хочет вам что-то сказать, - ухмыльнулся Торстен. - Не слишком ему понравилось жить в цепях.
- Пусть говорит, - приказал Отир.
- Я заплачу тебе две тысячи марок, - начал Кадваладр. Хотя он говорил сжав зубы, ему все же удалось взять себя в руки. - Ты не оставил мне другого выбора, поскольку мой брат ведет себя не по-братски. - И он осторожно добавил: - Отпусти меня на несколько дней, ведь чтобы собрать такое количество добра, требуется время. Я же не могу уплатить одним серебром.
Торстен разразился гортанным смехом, а Отир энергично потряс головой.
- О нет, мой друг! Я не такой дурак, чтобы снова тебе поверить. Ты не сделаешь отсюда ни шагу и не снимешь цепи, пока мои корабли не будут нагружены и готовы к отплытию.
- Как же мне тогда добыть выкуп? - в отчаянии вскричал Кадваладр. - Ты ожидаешь, что мои управляющие приведут сюда мой скот и отдадут мой кошелек, повинуясь чужим приказам?
- Я обращусь к посреднику, которому могу доверять, - ответил Отир, на которого не произвела никакого впечатления вспышка гнева человека, который был полностью в его власти. - То есть, конечно, если он согласится. Он одобряет такое решение вопроса, и тебе это известно лучше, чем кому бы то ни было. А что ты должен сделать... Прежде чем я позволю тебе снять цепи, так это отдать маленькую печать. Я знаю, что она всегда при тебе. Кроме того, составь депешу таким образом, чтобы твой брат знал, что ее мог написать только ты. Я смогу договориться с человеком, которому могу доверять, независимо от того, друг он мне или враг, и Овейн Гуинеддский рад будет услышать, что ты собираешься честно уплатить долг, и не откажет в своей помощи. Он и будет нашим посредником.
- Он не станет этого делать! - вспыхнул уязвленный Кадваладр. - Почему он должен поверить, что я по своей воле отдал печать, когда ты мог ее у меня отнять? И даже если я напишу ему депешу, как он может быть уверен, что меня не заставили это сделать, приставив кинжал к горлу и угрожая смертью?
- Он достаточно хорошо знает меня теперь, - отрезал Отир, - чтобы понимать, что я не стану уничтожать то, из чего могу извлечь выгоду. Но если ты в этом сомневаешься, давай пошлем к нему человека, которому он доверяет и которому ты лично продиктуешь свои распоряжения. Он подтвердит перед Овейном, что видел тебя целым и невредимым и в здравом рассудке. Тогда Овейн поверит. Сомневаюсь, чтобы твой вид доставил ему удовольствие. Но он поможет тебе, поспешив собрать сумму, необходимую для уплаты долга. Он хочет, чтобы я уплыл, и так я и сделаю, когда получу то, за чем сюда явился, а он получит тебя.
- Здесь, в войске, нет достойного человека, - заявил Кадваладр, презрительно скривив губы. - Почему он должен верить любому вашему посланцу?
- Нет, есть! Он не служит ни мне, ни Овейну, ни тебе, у него совсем другое начальство. Это тот, кто сам предложил остаться в заложниках, когда ты уехал на переговоры с братом. Да, ты бросил его на произвол судьбы, швырнув мне в лицо вызов и, задрав хвост, рванув спасаться к брату, который тебя за это презирает. - Увидев, как краска залила лицо принца, Отир испытал мрачное удовлетворение. - Он оставался у нас в заложниках, а теперь, когда ты вернулся, - правда, несколько иначе, чем мы предполагали, - я не имею больше права удерживать его. Именно он отправится к Овейну в качестве твоего посланника и от твоего имени попросит его собрать выкуп и доставить сюда. Он повернулся к Торстену, который стоял в ожидании и с явным удовольствием прислушивался к беседе. - Пойди-ка и найди того молодого монаха из Личфилда - посланника епископа, брата Марка - и попроси его прийти ко мне.
В это время Марк вместе с Кадфаэлем собирал под деревьями, которые росли на утесе, сухие ветки для костра. Марк выпрямился с грузом и посмотрел на Торстена несколько удивленно, но без тени тревоги. За те дни, что он провел в качестве пленника, он ни разу не чувствовал себя в опасности. Впрочем, Марк и не считал, что представляет какой-то интерес для тех, у кого был в плену.
Он спросил, широко раскрыв глаза, точно удивленный ребенок:
- Что может быть нужно твоему начальнику от меня?
- Ничего страшного, - ответил за Торстена Кадфаэль. - Насколько я успел заметить, в этих ирландских датчанах больше ирландского, нежели датского. Отир кажется мне христианином, как большинство жителей Англии и Уэльса, причем более добрым христианином, чем некоторые.
- Он хочет, чтобы ты занялся одним делом, от которого выгадаем мы все, - сказал Торстен, добродушно улыбаясь. - Пойди и сам послушай.
Марк отнес собранный хворост к очагу, который они себе выложили из камней в песчаной ложбинке, и последовал за Торстеном в палатку Отира. Увидев Кадваладра, державшегося в цепях подчеркнуто прямо и напряженного, как натянутый лук, Марк даже приостановился от изумления. Он еще не знал, что этот беспокойный беглец вернулся в лагерь, и был теперь обескуражен. Переведя взгляд с пленного на тюремщика, он увидел, что Отир мрачно улыбается, не скрывая своего удовлетворения. Да, судьба развлекается, резко меняя все в один момент.
- Вы послали за мной, - просто сказал Марк. - Я здесь.
Отир снисходительно и с ласковой усмешкой посмотрел на этого тщедушного юношу, представлявшего здесь церковь, которую в равной степени чтили и валлийцы, и ирландцы, и дублинские датчане. Когда-нибудь, несколько лет спустя, не исключено, что он будет обращаться к этому мальчику "святой отец!", как теперь мог бы называть его "братом".
- Видишь ли, - начал Отир, - лорд Кадваладр, поручителем которого ты являлся, чтобы он мог уехать и приехать беспрепятственно, вернулся к нам. Теперь ты можешь нас покинуть. Но если бы ты взялся выполнить его поручение к брату, Овейну Гуинеддскому, то оказал бы услугу и ему, и всем нам.
