Вячеслав Лавров - Встречи на болоте
У дома я встретил Жеку в камуфляжной форме, в петлицах которой поблёскивали золотом веточки, указывающие на его профессию лесника.
— Ты куда так вырядился? — поинтересовался я.
— В лесничество вызвали. Я ж на государственной службе как — никак.
— Если я правильно понимаю ситуацию, будут тебя увольнять со службы или переводить в другое место, — пришлось мне взять на себя функции предсказателя.
— Значит, Мельничное озеро тоже к заповеднику отходит, — задумчиво сказал Женя. — А я, как говорится, пополню армию безработных.
— Хватит тебе кривляться, — перебил я его. — Имея блат в лице директора заповедника и зам. директора по общим вопросам, можешь смело рассчитывать на должность начальника охраны.
— Не, Сашь, — улыбнувшись тому, что я купился на его спектакль, сказал Жека, — мне в лесничих проще, а начальником ты кого другого найди.
— Хозяин-барин, — согласился я, вполне понимая его, — но пока у нас нет собственного управления заповедника, приходи, как уволишься, в Веретье в контору, там с кадровиком фонда все вопросы по телефону и факсу и порешаешь.
Этот разговор напомнил мне, что пора заполнять контору служащими. Мы уже обсуждали этот вопрос с Марком и Игорем. Создавать огромную структуру, как в больших государственных заповедниках, мы, конечно, не собирались, но без бухгалтера, секретаря, службы охраны и научного отдела всё равно не обойтись. Большинство народа по нашему плану должны ездить из райцентра, значит, автоматически появлялась должность водителя. Эту занудную административную проблему взял на себя Игорь, но что-то не очень торопился с её решением.
Сделав усилие, я отбросил от себя всю организационную суету и перевёл разговор на более приземлённые темы.
— Слушай, Жень, а куда все подевались? Ну, Пелка с Игорем понятно… А остальные?
— Прохор в лес ушёл, Ульяна с Ваней, а вот с другими тут…, - замялся мой собеседник.
— Да говори уж, — подтолкнул я его.
— Тут такое дело, — с натугой начал Жека, — вся семья, за исключением Прохора, Пелки и пожалуй моей Ульяны, мягко говоря, недолюбливают чужих. Так они называют весь род человеческий. Ко мне они как-то притёрлись, притерпелись, а тут Пелка с Игорем, ты появился, и весь их веками выстроенный уклад зашатался. Так что понять их можно.
То-то мне с самого начала и озеро, и окрестности неприветливыми показались. Чувствует природа настроение своих хозяев и встречает соответственно. А я ещё удивлялся: почему меня тут с удочкой посидеть не тянет, хотя местность живописная и рыбы в озере полно.
— Так чего тогда нас в гости приглашать?! Знай я это раньше, ноги б моей тут не было! — воскликнул я, оскорблённый в самых лучших чувствах.
— Вот не хотел же тебе говорить ничего, — с досадой, мотнув головой, прошептал Жека. — Но и не сказать нельзя.
— Правильно ты всё сделал, — успокоил я его. — Что-то такое прямо в воздухе висело; так сейчас хоть ясность какая-то. А Игорь об этом знает?
— Знает, — сокрушённо сказал Женька, — они с Пелкой, похоже, в деревню хотят перебираться.
— Ну ты, надеюсь, понимаешь, что на моё предложение это никак не влияет, — на всякий случай уточнил я.
— Понимаю я всё. Просто неприятное ощущение от подобных разговоров. Тут ещё одна заковыка. Не знаю, надо ли тебе об этом говорить? — Жека опять запнулся, собираясь с духом.
— Да говори уж, раз начал.
— Все они, хоть и не держат тебя за своего, простым человеком не считают, — выпалил он.
— Ну-ка, ну-ка, — ошарашенно протянул я, — давай об этом поподробнее.
— Да я и сам мало знаю, — неуверенно проговорил Женька. — Одни тебя колдуном считают, а Пелка с Прохором — вроде них — со способностями.
То, что со мной что-то происходит, я знал и без женькиного откровения, но мне даже в голову не приходила мысль, что это исключает меня из рядов человечества.
Эта абсурдная мысль, как ни странно, совершенно успокоила меня. Ко мне даже вернулось на время утраченное чувство юмора.
— Ну а тебе не страшно общаться с колдуном?
— Чего ты городишь? — с готовностью откликнулся Жека, увидев, что все эти новости не произвели на меня особого впечатления. — Я как-никак на ведьме женат, и могу отделить чистых от нечистых.
Тут из дома вышел Игорь, и его появление автоматически завершило нашу сумбурную беседу.
— Тебе я слышал дом в Веретье готовить надо? — спросил я его вместо приветствия.
— Да откуда все всё знают?! — удивился Игорёк. — Мы всего минут пять назад это решили.
— Ты что, забыл, где находишься? — поддел его Жека. — Привыкай, некоторые твои мысли будут известны раньше, чем они придут тебе в голову.
Хотя Женька и шутил, меня даже передёрнуло от мысли, что в этой шутке может оказаться большой процент правды.
— Особо не радуйся, все женщины немного ведьмы, — поддел меня в свою очередь Игорь, похоже, ничуть не озабоченный такой перспективой. — А сейчас иди к Пелке: она велела позвать тебя.
Жека тоже, наконец, вспомнил, что его ждут в лесничестве, и наша тёплая компания распалась.
Комната Пелагеи выглядела вполне по-современному, а телевизор и телефон только усиливали это впечатление. Прямо напротив двери я увидел распахнутое окно и около него стол, явно сдвинутый туда с середины комнаты. Слева от входа, над кроватью вместо ковра, аккуратно свёрнутого и лежащего на полу, висел кусок плотной белой материи размером 1x2 метра.
Пелка усадила меня на диванчик напротив этого экрана, а сама примостилась на стуле чуть в стороне.
— Осмотри эту комнату и хорошенько запомни все, что в ней есть, — раздался её спокойный, ровный голос.
Я огляделся, стараясь закрепить в памяти каждую мелкую деталь. Пелагея выждала несколько минут, приказала мне закрыть глаза и устроила форменный допрос. Неудовлетворённая результатом, она ещё несколько раз заставляла меня играть в эту непонятную игру. Наконец мои ответы её устроили, и мы перешли к следующему этапу.
— Теперь смотри на полотно и представь самое знакомое тебе место.
Я посмотрел на экран и стал рисовать на нём до деталей знакомый интерьер своей московской квартиры. Никогда не подозревал в себе таких способностей: моя холостяцкая берлога закрыла белое пятно и выглядела так реалистично, что хотелось пощупать её рукой.
— Ты что-то видишь? — спросила меня наставница, как видно почувствовав моё изумление. И, не дожидаясь ответа, предложила подойти и прикоснуться к изображению пальцами.
Я подошёл к стене, протянул руку и взял со стола сломаный карандаш, повернулся к Пелагее и протянул его ей. Моя учительница, похоже не ожидавшая столь быстрого результата, была удивлена не меньше моего. Она покрутила карандаш в руках, о чём-то размышляя, потом взяла меня за руку и встала напротив стены рядом со мной.
