Юрий Шушкевич - "Вексель Судьбы" (книга первая)
Терять Борису было нечего и он, подчеркнуто вежливо, стараясь поддерживать плывущую из-за алкоголя дикцию, обратился к своему вознице со следующей необычной просьбой:
-- Уважаемый, эй! Уважаемый, вы меня слышите? Если вы мусульманин, я заклинаю вас... заклинаю Аллахом, который... да, всемилостив. Я вас очень прошу доехать со мой до Голицыно и вернутся назад. Там в беде человек. Я заплачу не три, а пять тысяч. Если нужно шесть, заплачу столько, сколько скажете. Я точно заплачу. Но денег с собой у меня сейчас нет. Если мне не верите -- высадите меня где-нибудь на "Минке", только не увечьте и не убивайте. Я вас не обманываю. Я заплачу обязательно. Только довезите. Деньги будут!
-- А я что тебе -- на убийцу похож? -- немедленно с явной обидой в голосе ответил шофёр.
-- Ну что вы! Просто я там уже был.... вблизи того света... Был совсем недавно, и не хочу возвращаться. Понимаете?
-- Понимаю, -- ответил кавказец. -- Вы, русские, очень боитесь, что мы вас захватим, заберём вашу землю, понимаешь, убьём -- а вы ведь сами себя убиваете! Не жалеете себя, не уважаете. Что, разве я не прав?
-- Прав, но только частично. Ты ещё многого о нас не знаешь. Ну да ладно, не будем сейчас об этом.... Спасибо тебе, брат, что везёшь!
-- Тебе спасибо....
Вскоре они свернули с шоссе и оказались на привокзальной площади. Ещё только въезжая на площадь, Борис увидел, как от едва освещённого пятачка перед зданием голицынского вокзала метнулась к ним навстречу тонкая, почти воздушная тень. Через несколько мгновений Мария, не отряхнув с соболиного воротника крупные капли ночного дождя и источая едва различимый старый аромат духов, была уже рядом с ним в машине.
-- Боренька, спаситель! Успел! А меня уже два мента высматривали, представляешь? А что с тобой, дружок? От тебя несёт, словно из бочки, я такого не припомню. Что-то случилось?
-- Успокойся, Маша. Со мной -- ничего не случилось. А пью как раз из-за того что ничего не происходит. Ну, об этом после. Я тебя три месяца не видел. Что с тобой?
Сестра вздохнула и едва заметно улыбнулась.
-- Сбежала я.
-- Как сбежала? Тебя кто-то держал? Почему я ничего не знаю?
-- А как, ты думаешь, я бы тебе всё рассказала? Ведь меня к батарее не приковывали. Зайцева знаешь? Я теперь этой сволочи триста тысяч должна.
-- Триста тысяч чего? -- с осторожностью поинтересовался Борис.
-- Долларов, конечно же, не рублей.
-- Ты что? Как такое могло случиться? Это они тебе должны были платить, а не ты им. Что произошло?
Вопрос, заданный Борисом, был во многом риторическим, поскольку он вчерне знал и понимал истоки случившегося с его сестрой несчастья. Мария неплохо пела, и минувшей осенью она воспользовалась предложением одного агентства, пообещавшего "раскрутить" её на эстраде, радио и телевидении. Выступления, в которые она вложила неимоверные усилия, прошли без особого результата, но всё бы ничего, если бы хозяин агентства по фамилии Зайцев не заявил, что он банкрот и что потраченные на "раскрутку" Марии деньги "приняли на себя" его друзья, оказавшиеся самыми натуральными бандитами. Хорошо одетыми, пахнущими дорогими одеколонами, посещающими лучшие московские рестораны и ночные клубы, но -- однозначно бандитами. Бандитами они являлись не потому, что черпали свое состояние из каких-то мутных источников, связанных с наркотиками, нелегальной торговлей землёй, гостиницами или автозаправками, а по причине своей принципиальной неготовности понимать положение и учитывать точку зрения талантов и профессионалов, которым выпало несчастье с ними работать. Марию поразило и та лёгкость, с которой её новый хозяин, некто Влад Устюгов с очевидным прозвищем Утюг, обратил все неопределённые моменты и тонкости её договора с Зайцевым исключительно себе на пользу.
"Ну и что, что у тебя какое-то там сопрано! -- с предельным цинизмом объяснил он ей однажды. -- Таких, как ты -- пол-России: все бабы желают петь и купаться в славе. Мне же на голос насрать, главное -- деньги. И если мы вложили в тебя наши деньги, то ты их нам должна отбить с хорошими дивидендами. И только потом будешь своими сопранами распоряжаться. Да и то, если мы тебя отпустим."
Борис несколько раз лично пересекался с Зайцевым и имел определённое представление об Устюгове. Связь частного продюсера и светского интеллектуала с этим угрюмым и косным человеком, который, казалось, только и знает, что разъезжает по своим разбросанным по Московской и Смоленской областям "бизнесам" и от того, наверное, принципиально не моет от грязи внедорожник, представлялась необъяснимой и фантасмагоричной.
-- А что, выходит, Зайцев действительно разорился? -- переспросил он сестру. -- А если и разорился, то зачем же сразу к этим уродам побежал?
-- А к кому ему ещё было бежать? Он всегда крутил уродские деньги, считался у них одной из "прачечных". А когда эти деньги потерял или украл, то сказал, что это всё из-за меня, и сразу же нарисовались нереальные суммы. Но он ещё не самый больший урод, ведь мог запросто нарисовать и миллион, если вспомнить провальный концерт в "Роснефти".
-- Сволочь. Пристрелил бы его, -- процедил Борис. -- А ты знаешь, Маш, я ведь его действительно прикончу!
-- Не возражаю, только не ори об этом при свидетелях, -- Мария кивнула в сторону водителя.
Какое-то время они молчали, затем Борис поинтересовался у сестры, чем был вызван её отъезд, больше напоминающий бегство. Оказалось, что в воскресенье вечером она должна была выступать на каком-то сборище у криминального авторитета в Можайске и с вечера субботы находилась там в частной гостинице. Но в воскресенье выяснилось, что ни авторитета, ни Влада -- никого нет и не будет, все срочно куда-то укатили. Проторчав в опостылевшем номере ещё ночь и полдня, незадолго до ужина она оделась, сказала охраннику, что собралась погулять, затем дворами вышла на шоссе и стала ловить попутную машину до Москвы. Трудность состояла в том, у Марии не было с собой никаких денег, и лишь спустя час ей попался пенсионер, согласившийся бесплатно её довезти -- но только до Голицыно.
-- А паспорт что -- тоже у уродов остался? -- спросил Борис.
-- Да.
-- Это плохо. Имея в руках твой паспорт, они тебе легко какие угодно долги ещё нарисуют. Чёрт подери, это же очень хреново! Очень! Надо срочно что-то придумывать. Они отступят только тогда, если увидят, что у тебя есть другая, более серьёзная "крыша", либо когда ты поднимешься на какой-нибудь запредельный федеральный уровень. Не захотят портить себе репутацию и отстанут. Будем что-то придумывать...
-- Давай завтра об этом поговорим. Мне сейчас просто хорошо оттого, что ты меня забрал, и я с тобой еду домой. Знаешь, очень хорошо! Ты только не выпивай больше так!
С этими словами она положила голову на его плечо и спрятала лицо в распушённом меховом воротнике, тихо сверкающим маленькими искорками в свете проплывающих фонарей и встречных фар.
