Ричард Дейч - Тринадцатый час
Задача Хораса Рэндолла заключалась в том, чтобы найти Джулию Куинн. Хотя они предполагали застать ее вечером дома, Дэнс неизвестно по какой причине неожиданно поменял планы. Все было бы куда проще, если бы они придерживались первоначального замысла.
Несмотря на то что Рэндолла считали лентяем, многие не понимали, что лень порождает находчивость; если необходимость являлась матерью изобретений, то лень — их отцом. Рэндолл не собирался ездить повсюду в поисках Джулии Куинн, ибо для этого вполне достаточно нескольких нажатий на клавиши.
Хотя жизнь в Байрам-Хиллс будто бы замерла, людям все же требовалось совершать покупки, что-то есть, заправляться бензином. Жизнь продолжалась, несмотря на трагедию. Рэндолл разослал фотографию Джулии, как пропавшей без вести в связи с авиакатастрофой, по электронной почте и факсу в соседние полицейские участки, на железнодорожные станции, а также в рестораны и на бензоколонки ближайших городков.
Она была прекрасной женщиной, и фото с водительского удостоверения нисколько не преуменьшало ее красоты. Несомненно, она привлекла бы внимание любого, к кому бы он обратился; он лишь не ожидал, что ему позвонят столь быстро. Но тем не менее приятно сознавать, что даже в нынешние времена жители округа способны по-настоящему сплотиться, когда речь идет о чьей-то жизни.
Вагон экспресса был почти пуст. В середине дня мало кто путешествовал, в отличие от часа пик, когда порой нельзя найти свободного места. В вагоне, кроме Джулии, сидели лишь двое — пожилая женщина, уткнувшаяся в роман с безвкусной обложкой, и молодой человек во врачебном комбинезоне, который пытался не заснуть, читая газету.
Джулия редко ездила в поезде, считая его неудобным и тесным и предпочитая собственную машину, где имела возможность, никому не мешая, послушать радио или поговорить по мобильному.
Откинувшись на спинку кресла, она до сих пор не могла поверить, что сидела в самолете рейса 502, уже пристегнутая, готовая взлететь. А теперь катилась в поезде, пытаясь от кого-то скрыться. Ощущение, что она спаслась, вырвалась из объятий смерти, длилось слишком недолго.
Джулия никогда не могла понять, о чем думают те, кто причиняет боль и страдания другим и как они вообще могут поступать так с людьми. Прежде она никогда не боялась за собственную жизнь, никогда не думала о смерти, но теперь, меньше чем за два часа, успела взглянуть на все под разными углами, каждый из которых заставлял ценить жизнь.
И Маркус, и Ник говорили ей, что беспокоиться не о чем — из-за чего она волновалась еще сильнее. Джулия понятия не имела, чего так боится муж, но за шестнадцать лет, что они провели вместе, он ни к чему не испытывал страха, кроме полетов и молний. Она полностью доверилась мужу. Его никак нельзя считать глупцом. Если кто-то и мог спасти ее, если кто-то мог восстановить прежний порядок вещей, то это только Ник.
Джулия провела ладонью по животу. Хотя тот все еще оставался плоским, она ощущала жизнь внутри матки, растущую и развивающуюся, завершение ее союза с Ником, воистину дитя любви, которое свяжет их воедино навеки, сочетание лучших черт обоих. Она подумала о том, каким станет результат случайной игры генов. Будет ли ребенок похож на Ника, или на нее, или же на что-то среднее между ними? Светлые волосы, каштановые, может быть, рыжие, какие бывали в семьях у обоих? Зеленые глаза или голубые? Несомненно, у ребенка будут склонности к атлетизму, как и у его родителей… а может быть, и нет. Что, если ребенок будет ненавидеть занятия спортом? Но кем бы ни стал новорожденный, она счастлива, ибо это будет их ребенок, новое средоточие их жизни, которое поменяет все приоритеты.
Джулия собиралась все рассказать Нику, как только увидит его — отбросив прочь все грандиозные планы насчет сюрприза и ультразвуковых снимков, — но вместе с Ником появился Маркус, так что новостям предстояло подождать до более подходящего момента, когда они окажутся наедине.
Неожиданно поезд замедлил ход и остановился. Джулия посмотрела в окно, и сердце ее внезапно забилось сильнее. Они стояли в чистом поле, в безлюдном пространстве между станциями. Хотя это был экспресс, со следующей остановкой на вокзале Гранд-Сентрал, прямо посреди Манхэттена.
Джулия окинула взглядом узкий проход и стеклянные двери между вагонами, но ничего не увидела. Молясь о том, чтобы эта остановка никак ее не касалась, и надеясь, что это лишь совпадение, она снова откинулась на спинку кресла. Не было никакого объявления от машиниста, никакой информации, кондуктор тоже не появлялся, и никого, похоже, это не волновало, кроме Джулии.
Двери с шипением открылись. Двое других пассажиров оторвались от чтения, но тут же снова уткнулись в книги и газеты, совершенно не интересуясь происходящим.
Это было не совпадение. Сжавшись в кресле, Джулия достала мобильник. Ее охватила паника, какой она никогда не знала прежде. Ей хотелось бежать — она могла обогнать почти кого угодно, — но она понятия не имела, в какую сторону.
Она вызвала из телефонной книжки номер Ника; с губ ее готова была сорваться просьба о помощи. В трубке послышался гудок, потом еще и еще, пока телефон, наконец, не переключился на автоответчик.
А потом появился он, прямо перед ней — пожилой человек с неровной прической, в очках в роговой оправе, тучный, тяжело дышавший. Он посмотрел на фотографию, которую держал в мясистой руке, затем на Джулию.
— Здравствуйте, Джулия Куинн.
Ник включил КПК Джулии. Хотя видеофайлы открыть нельзя, документы вполне можно просмотреть. Он прочитал опись того, что хранил Хенникот в многочисленных ящиках в Вашингтон-хаусе, — творения Моне, Пикассо, Ренуара и Гордона Грина, величайшие произведения искусства всех времен, от далекого прошлого до настоящего, многочисленные скульптуры и предметы старины.
Ник прочитал опись трижды, каждый раз изумляясь содержанию коллекции, которая могла бы соперничать с фондами лучших музеев. Однако ничего не говорилось ни о какой шкатулке из черного дерева. Ник отсортировал файл по году, по типу, по расположению в подвале, но так и не нашел никакого о ней упоминания.
— Что может весить двадцать пять фунтов, помещаться в шкатулке размером два фута на два и стоить многие миллионы?
Маркус, ехавший назад в сторону Байрам-Хиллс, покачал головой.
— Столько весят несколько золотых слитков, но они даже близко столько не стоят. Двадцать пять фунтов бриллиантов — вот это уже могут быть сотни миллионов.
— Надо полагать.
— Что ты ищешь?
— Именно эту шкатулку забрал Сэм Дрейфус, и именно из-за нее все их ограбление пошло не так, как они задумывали.
