Владимир Васильев - И тьма не объяла его
Однако, если Он жив, то у кого так долго находится в неволе? И зачем?.. Или кто-то проводит над ним такие же эксперименты, какие недавно проводила она? Но кто в этом мире столь же разумен?
Разумеется, после того, как Оолла открыла для себя множественность ментальных полей мира, ее убежденность в исключительной разумности мягкокрылов была поколеблена. Хотя ментальность и разумность не одно и то же: ментальность присуща всему живому как психическая реакция на мир, а разумность — удел высших, тех, кто не только внимает миру, но и ведет с ним диалог.
Но обнаружить интеллектуальную компоненту в ментальных полях мира оказалось для Ооллы почти непосильной задачей. Может быть, потому, что разумность уникальна в каждом конкретном случае? И одна совершенно непохожа на другую?
Следующей была обнаружена ментальность твердокрылов. Оолла и не сомневалась в ее существовании, ибо действия этих черных тварей были весьма хитры и коварны. Но почувствовать ее прежде не удавалось — видимо, контакты были слишком редкими и экстремальными. Теперь же Оолла намеренно часто бывала там, где могли находиться твердокрылы. Она не сомневалась в том, что именно они были причиной исчезновения Белого Пришельца, и потому необходимая ей информация о Нем могла быть у них. О, если бы эти твари были способны достаточно долго хранить ее! Но это свидетельствовало бы о высоком уровне их разумности… Однако допустить это было слишком трудно — не позволяла очевидность. Очень уж неразумно эти твари транжирили бесценное время своей жизни. Их вообще невозможно было увидеть в покое, столь необходимом разуму. Все светлое время суток они проводили в бесконечном мельтешении и суете: то собирали и таскали в свое гнездовье плоды и ягоды, корешки и листики, то сооружали эти самые гнездовья из полупрозрачных кусков хрусталя, ослепительно сверкавших на солнце и светившихся в ночи, выдавая врагам их местоположение. Вообще, эти сооружения представлялись мягкокрылам верхом глупости: трудозатраты на строительство — громадны, прочность — сомнительна, а значит, при сильном урагане или землетрясении могла погибнуть вся Стая, живущая в одном гнездовье. И сам этот коллективизм, по мнению мягкокрылов, исключал какую-либо индивидуальную интеллектуальную деятельность. Во всяком случае, ни один мягкокрыл не рассчитывал сохранить в таких условиях свою разумность.
К тому же, эти твердокрылы такие уродливые — они четырехлапы! Кроме двух нормальных лап и крыльев у них были еще две конечности, растущие из боков чуть впереди крыльев. Может быть, они были полезны при строительстве этих дурацких гнездовий, пожиравших большую часть их времени, но при полете были явно излишни и, главное, очень уж некрасивы, просто омерзительны. Хотя это уже вопрос индивидуального восприятия.
Но разве может разумное существо тратить так много времени на добывание пищи?! А при растительноядности это неизбежно — очень уж энергетически бедна такая пища. Мягкокрылы тоже употребляли некоторые лекарственные плоды и травы, но лишь как необходимую добавку в мизерных количествах.
А необъяснимая агрессивность и злоба по отношению к мягкокрылам, которых они бессмысленно уничтожали, не употребляя в пищу, вообще была за пределами разумности даже на самом зачаточном ее уровне — чистый не рассуждающий инстинкт охраны территории от любого вторжения.
А ведь их экологические ниши функционально почти не пересекаются, хотя и соприкасаются. Вполне можно было бы мирно сосуществовать даже на одной высоте, а тем более, как сейчас, на разных.
И тем не менее… Какой уж тут разум?!
Когда Оолла впервые ощутила их ментальность, находясь в пограничном состоянии, это ощущение было подобно удару камнем по голове — столь прицелен был заряд агрессивности притаившихся в скалах твердокрылов, изготовившихся к атаке на нее. Именно этот удар и спас Ооллу — она успела, сложив крылья, камнем уйти вниз, предоставив твердокрылам рассекать друг друга своими острыми крыльями. Она сделала это ничуть не хуже Белого Пришельца и с таким же результатом — когда она, выйдя из пике, набирала высоту, твердокрылы с отчаянными криками падали в пропасть. Они получили то, что готовили ей. И это было справедливо.
В последнее время на охоте Оолла стала испытывать нечто похожее на угрызения совести. Сейчас же ее совесть была чиста и, более того, — она была довольна собой. И, быть может, из-за этого Оолла даже не сразу осознала, что сначала ощутила их ментально! Так же, как ощущал и потому побеждал их Он!..
Но почему же тогда они все-таки победили Его? Что ж, бой есть бой, и в нем бывают свои неожиданности и хитрости. Если бы сейчас, к примеру, было не двое, а четверо твердокрылов, то что бы с ней стало?.. Неизвестно…
Но главное — она сумела настроиться на их ментальность! Теперь надо проникать в нее глубже и глубже, пока не будет обнаружена информация о Белом Пришельце.
Естественно, ее открытие стало достоянием всей Стаи. Но для того, чтобы им воспользоваться, каждый должен был научиться чувствовать не только себя и свою Стаю, но и мир. Не всем этого хотелось и не все были способны на это. Мягкокрылы ничего друг другу не навязывают. За каждым — право его личного выбора.
А Оолла упорно продолжала свой путь. Теперь, ей казалось, она поняла почему Он уделял гнездовьям твердокрылов столь много внимания. Он пытался проникнуть в глубины их ментальности! Но существуют ли эти глубины? Не ошибся ли Белый Пришелец? И даже если Его подозрения об этих «глубинах» были обоснованны, зачем они Ему? Может быть, для того, чтобы полностью понять твердокрылов и тем обезопасить Стаю от их непонятной агрессивности?
Что ж, это благородная задача. И если Оолле не удастся найти Белого Пришельца, то во время этих поисков, она, может быть, сможет решить ее… Хотя, пожалуй, она слишком самонадеянна. Неужели она полагает, что ей по силам то, с чем не справился Он?..
Однако время, пронизывая ее невидимыми лучами, оставляло ей не только пустоту разочарований, но и маленькие искорки новых знаний, из которых постепенно складывался более или менее разумный рисунок.
Оолла, как ей казалось, сумела максимально обезопасить свои наблюдения. Днем она могла позволить себе открыто наблюдать за твердокрылами с некоторой, относительно небольшой высоты. Твердокрылам понадобилось бы немало времени, чтобы достичь ее в открытом пространстве, и посему, заранее замеченные и утомленные подъемом в разреженные для них высоты, они не представляли ни малейшей опасности для мягкокрыла, способного без особых усилий набрать еще большую высоту. А вся их подлая тактика нападения из засады была здесь просто смехотворна.
