Сергей Палий - Чужой огонь
А быть может, и вовсе наоборот – мы врезались в небо.
Хотели украсть у него что-то очень важное, не принадлежащее нам. Хотели присвоить себе тайно, потому что не могли попросить. Как та женщина на вокзале…
Максим втянул голову обратно в тамбур и обратился к проводнику:
– У вас сигареты не будет?
Старик впервые повернулся и посмотрел на него. Прищурился.
– Ты идиот?
– Не понял…
Проводник осторожно отодвинул Максима и захлопнул вагонную дверь. Лязгнул ключом.
– Если напился, так иди спать, – проворчал он.
– Я не пьян… – Неожиданно до Макса дошло, какую глупость он сморозил. – Вот черт! Это ж надо! Машинально спросил ведь… Все-таки два года – это чудовищно мало, чтобы отучить человека от благ и пагубных привычек.
– Человек – та еще скотина, – глубокомысленно изрек проводник и заперся в своем купе.
Поезд тронулся. Максим постоял еще немного перед расписанием, намертво приклеенным к двери, и пошел к своему месту. Спать совершенно не хотелось, но надо было пересилить себя – завтра и впрямь предстоял тяжелый день. Ближе к вечеру они прибудут в Е-бург, и придется думать, как добираться дальше, потому что денег на поезд уже не оставалось.
– Сумасшедшая какая-то поездка, – прошептал вслух Максим, идя по проходу. – Взрослые люди ведь. Четверо взрослых…
Кто-то скользнул в полутьме. В трех метрах перед ним! Обыкновенные пассажиры таким крадущимся шагом не ходят в туалет по ночам! Мало того – этот подозрительный субъект только что сидел на его – Долгова – полке.
– Эй! Ну-ка стой!
Тень ускорила шаг, и на фоне тусклого прямоугольника света мелькнул невысокий силуэт. Дверь, ведущая к сортиру, открылась и быстро захлопнулась. Следом за ней с глухим стуком бахнула дверь в противоположный тамбур.
Максим, стараясь не вписаться лбом в железные ступеньки, торчащие со стороны боковых полок, кинулся за грабителем. По пути он зацепился ногой за угол чьего-то одеяла и чуть не полетел на пол. Чертыхнувшись, все же добежал до сортира, распахнул дверь и уставился на унитаз. В кабинке никого не было. Он быстро рванул следующую дверь – пустой тамбур.
Поезд набирал ход. За маленьким грязным окошком тянулись две едва различимые полоски удаляющихся рельсов. Оказывается, на одной из предыдущих станций отцепили несколько вагонов, и теперь они ехали в последнем.
Долгов в недоумении подергал за ручку. Заперто наглухо.
Чертовщина какая-то. Неужто привиделось? Да нет, он явственно видел, как кто-то прошмыгнул с его места и скрылся здесь. Но ни в туалете, ни в тамбуре никого нет.
Ну и ну…
Максим помотал головой и решил идти спать.
Перед тем, как забраться под одеяло, он достал из кармана миниатюрный фонарик и тщательно проверил вещи. Продукты, белье, предметы гигиены, запасные аккумуляторы, блокнот…
Ничего не пропало.
На следующее утро Максим проснулся разбитым. Ночные похождения не прошли бесследно – остаток сна он провел, мечась на простыне из стороны в сторону: то ему грезилось, что за ним гонится Зевс, оскалив огромные зубы-лезвия, а впереди стена, уходящая в необозримую высь, то снилось, будто он бредет вверх по пологому склону горы, и не видно ни вершины, ни подножия, лишь бесконечный наклонный ковер из цветов и кустиков под ногами, а навстречу идет человек в скафандре, и лица его не узнать – оно искалечено осколками разбитого гермошлема.
Кошмары редко приходят в одиночку…
Долгов протер глаза, сел на полке по-турецки и рассказал друзьям о незваном госте. Фрунзик сразу принялся проверять свои шмотки, но быстро убедился, что все на месте, и успокоился.
– Кто это мог быть? – нахмурив лобик, спросила Маринка.
– Да кто угодно. – Юрка приложился к термосу. – Мало ли ворья развелось сейчас. За кусок хлеба перо под ребро сунут.
– Мне другое покоя не дает, – сказал Максим. – Куда он мог подеваться? Я буквально через секунду проверил туалет и тамбур – но там никого не было. Да и что он здесь делал? Ведь ничего не исчезло.
– Может, не успел?
– Может быть. А может, и не нашел.
– Что? Что у нас можно найти? Все было тут, мы даже ничего не прятали специально.
– Всё было тут… – задумчиво повторил Долгов. – Всё, кроме меня.
Остальные озадаченно уставились на него. Фрунзик яростно потеребил отвисшую мочку уха.
– Ты хочешь сказать, что этот тип искал тебя? – осторожно спросил он.
– Я ничего не хочу сказать. Просто я отсутствовал минут пять, ну, может, чуть меньше. Опытному карманнику этого времени хватило бы, чтоб обобрать нас до нитки.
– Ну, во-первых, вовсе не обязательно, что воришка был опытный. А во-вторых, если уж ему действительно нужен был именно ты, то зачем бежать? Как-то не складывается.
– Значит, я ему нужен был спящий.
– Параноик. На кой ты кому-то сдался? Чего с тебя взять-то?
– Хм… Понятия не имею…
Остаток дня прошел в вялом перебрасывании ничего не значащими словами и экономном поедании хлеба с сойкой.
Прикинули остатки бюджета. Выходило, что дальнейший путь придется совершать на лошадях. От Екатеринбурга до Томска было чуть больше полутора тысяч километров, так что получалось, что при самом благоприятном стечении обстоятельств на дорогу уйдет еще недели полторы-две. На этот срок продуктов, естественно, не хватало, так что было решено закупить их в привокзальном питачке, чтобы дальше не зависеть от проблемы дефицита провианта.
При подъезде к Екатеринбургу поезд остановили местные таможенники – каждый крупный город в России уже в течение года имел собственные правила въезда и выезда. Но здесь погранцы были на порядок лояльнее, чем в столице, так что на досмотр пассажиров и оформление нужных документов ушло не более пятнадцати минут.
Вежливо попрощавшись с проводником, друзья спрыгнули на перрон, асфальт на котором давно не ремонтировался и пошел трещинами. Дождь слегка моросил, но, по заверению аборигенов, здесь он был неопасный – восточнее Урала химическая зараза, как правило, не распространялась.
Вокзал представлял собой зрелище удручающее. Привыкнув к относительному московскому комфорту, Максим не думал, что в провинции все настолько плохо…
Бомжи, словно нахохлившиеся воробьи, облепили выходы из тоннелей. Смотреть на эти человеческие отребья было, по меньшей мере противно. Кто-то возился в куче тряпья, кто-то, пуская слюни, клянчил монетку на опохмел, кто-то просто сидел в луже собственной мочи, глядя в одну точку. Вонь стояла неописуемая. Видимо, местные менты отказались от затеи гнать бомжей взашей, да и любой нормальный человек побрезговал бы прикасаться к этим смердящим рохлям. Не стрелять же их, в конце концов, – все-таки людские отродья. Жалко.
