Михаил Тырин - Легионы хаоса
Все куда-то спешили и все что-то тащили. Было странно видеть, как маленькие усоды толкали впереди себя магазинные тележки, заваленные тарелками, обувью, пластиковыми бутылками с газировкой, банками гвоздей, мотками веревки, рулонами обоев, пакетами с крупой, мотками ткани, даже книгами! Все шло в дело, все обретало новую жизнь.
От прежнего города не осталось, в прямом смысле, даже воспоминаний. Перед глазами жил совершенно чужой мир.
Совсем по-другому смотрели вокруг оба сторожевика. Они едва ли из седел не выпадали, когда задирали головы, изумляясь зданиям невиданной высоты и архитектуры.
— Небось страшно в такой башне жить, — бормотал Туф. — Высотища…
— Не страшно, — равнодушно ответил Петрович. — Я вот жил — и ничего.
Он заметил, что сторожевики поглядывают на него уважительно. Столько времени они смеялись над его «сказками», а оказалось — вот она, сказка, прямо перед глазами.
— И где тут твое чудо-оружие? — деловито поинтересовался Хенд.
— На месте оно, не сомневайтесь. Только его еще доставать нужно. Я бы сначала отдохнул с дороги.
— Надо найти гостиницу, — сказал Туф.
— Зачем? — усмехнулся Петрович. — Вон, дома пустые, живи, сколько хочешь.
— Что-то не хочется мне там жить… — поежился Туф. — Прямо душа не лежит.
— Ничего, привыкнешь. Приглашаю в гости.
Петрович уже сориентировался в городе и решил отвести сторожевиков к своему дому. С одной стороны, хотелось глянуть, как там. С другой — ночевать в собственной квартире, хоть и бывшей, как-то спокойней, чем где попало.
Во дворе все заросло, качели и песочницы утонули в спутанном колючем кустарнике. На свободном от зелени участке, где раньше была парковка, теперь стояли несколько покосившихся шалашей, давно брошенных. Чернело большое кострище на месте футбольной площадки.
И снова ничего не кольнуло в груди Петровича. Место стало чужим.
Он первым прошел в подъезд, но даже не стал подниматься по лестнице.
— Что за дрянь!
Внутри было темно и сыро, как в землянке. Воздух был кислым, влажным, его хотелось выплюнуть. На стенах висела лохматая черная плесень. Но самое ужасное — неисчислимые полчища каких-то насекомых, захвативших дом. Крупные жуки, сороконожки сновали по всем поверхностям, их было столько, что некуда ступить. Петрович поспешно выскочил на свежий воздух.
Туф поймал одного жука и внимательно рассмотрел.
— Темные штучки, — быстро определил он. — Это жуки-строители.
— И что они строят? — хмуро проговорил Петрович. — Они, по-моему, больше гадят.
— Нет, они строят. Только не для нас с тобой. Они делают этот дом пригодным для гурцоров. Лет через пять здесь будет большой муравейник с норами.
Петрович вспомнил затхлое, душное чрево подъезда и порадовался, что он не гурцор.
— Пошли отсюда, — проворчал он.
На улице они остановили первого же усода и поинтересовались насчет жилья.
— Первый день в городе? — догадался тот. — Вам еще нужно метрики получить.
— Где?
— Да в любой уличной канцелярии. На этой улице такая есть, вон там. Как увидите флаги с Черным солнцем — значит, вам туда. Они вам и насчет гостевого дома подскажут.
— Хм, а хозяева не так просты, — заметил Хенд. — Хочешь жить — регистрируйся.
— Нам-то что? — беспечно отозвался Туф. — Ну, запишемся, нет проблем.
И действительно, метрики им выдали без всяких проблем, просто вписав туда имена. Канцелярия размещалась в бывшей школе. В фойе рядами стояли детские парты, за которыми трудились вежливые энейцы в невзрачной униформе городских служащих.
— Если хотите получить хорошую работу, придется присягнуть Черному солнцу, — напрямую предупредил чиновник.
— Мы подумаем, — ответил Хенд, забирая метрики.
Жить им предложили… в гараже. Обычный гаражный кооператив, мимо которого Петрович прежде каждый день ездил на работу, был превращен в гостиницу. В каждом боксе — номер с кроватями и столом. Вся мебель, естественно, попала сюда из близ стоящих жилых домов.
— Нормально, — вынес вердикт Хенд. — Тепло и спокойно, как в собственном доме. Пойду гляну, где тут можно крилов пристроить. И вообще, прогуляюсь, может, кого из наших встречу.
— А я почту поищу, — отозвался Туф. — Попробую договориться с радистами, если повезет, с заставой свяжусь…
— Сообрази-ка нам пока поесть, муммо, — попросил Хенд Петровича. — Поищи какой-нибудь трактир, купи еды, что ли… Вот деньги.
Петрович надеялся в первую очередь отдохнуть, но вдруг понял, что гораздо больше ему хочется поесть горячего. На сытый желудок отдыхать всегда приятнее.
Сторожевики разошлись в разные стороны. Петрович направился по бывшему бульвару Победы в сторону театра. По этому маршруту он когда-то катал в коляске дочку. В те времена здесь стояли каштаны, машин было мало. Сейчас же бульвар больше напоминал просеку в лесу. Правда, чересчур оживленную просеку.
Он шел, внимательно вглядываясь в лица встречных людей. Он все еще надеялся встретить тех, с кем пришел в этот мир. А где же еще их встретить? Этот город как-никак — их дом, хоть и бывший. Все люди стремятся вернуться домой. Если живы и здоровы, если свободны, если нет непреодолимых сил — обязательно домой.
И все же надежда эта таяла с каждой минутой. Город давно уже стал чужим домом.
Петрович вдруг остановился. На другой стороне улицы он увидел очередной призрак старой жизни. Это было кафе «Встреча» — просторный одноэтажный павильон с плоской односкатной крышей. Стены настолько заросли ползучей травой, что кафе узнавалось только по сохранившейся вывеске.
Самое интересное, что здесь по-прежнему находилось кафе. Ну, или трактир — что там принято у нынешних обитателей. Петрович, несмотря на нахлынувшие ностальгические волнения, не забыл, что ему поручили купить еды.
Действительно, внутри был трактир. Здесь даже обстановка почти не изменилась. Новые хозяева ловко приспособили для своих нужд и обеденный зал, и кухню, и барную стойку. Более того, часть уцелевшей посуды пошла в дело.
Посетителей было мало. Две кучки каких-то непонятных личностей — то ли крестьян, то ли рыбаков — сидели по углам.
Петрович позвал хозяина и попросил собрать какой-нибудь обед на троих. Пока на кухне упаковывали еду, он осматривался. Ему вдруг стало смешно: за стойкой бара на витрине он увидел несколько бутылок — водка, портвейн, перцовка и что-то еще. Бутылки стояли явно для красоты, на них был виден слой пыли.
Петровичу в голову вдруг пришла совершенно неожиданная мысль.
— Налей-ка вот этого, слышь? — он показал на бутылку перцовки.
