Майкл Крайтон - Затерянный мир
– На самом деле, – ответил Малкольм, – поведение меняется постоянно. Жизнь на нашей планете динамична и активна, так же как сама планета. Меняется погода. Меняется Земля. Континенты дрейфуют. Океаны наступают и отступают. Поднимаются и рушатся горы. Все живые организмы на Земле постоянно приспосабливаются к новым условиям обитания, к их изменению. Легче всех приходится тем, кто приспосабливается быстрее. Поэтому едва ли какая-нибудь катастрофа, изменившая планету, могла стать причиной вымирания, поскольку такие изменения происходят постоянно.
– В таком случае, – не унимался Торн, – что же вызвало вымирание?
– Конечно, не само быстрое изменение, – сказал Малкольм. – Факты убедительно свидетельствуют об этом.
– Какие факты?
– После каждого крупного катаклизма прокатывается волна вымирания... но не сразу. Виды вымирают спустя тысячи или миллионы лет. Вспомним последнее оледенение Северной Америки. С севера пришел ледник, климат сильно изменился, но животные уцелели. Лишь после того как ледник отступил и все как будто бы должно пойти хорошо, многие виды начали вымирать. Именно тогда жирафы, тигры и мамонты исчезли с лица этого континента. Такая закономерность. Словно животных ослабляют крупные перемены, но умирают они много позже. Это широко известный феномен.
– Называется «подготовка плацдарма», – сказал Левайн.
– И как это объясняется? Левайн молчал.
– Да никак, – ответил за него Малкольм. – Это одна из загадок палеонтологии. Но я считаю, что теория хаоса должна развеять эту тайну. Потому что, если пребывание жизни на грани хаоса – правда, то крупные изменения подталкивают животных ближе к хаосу. Дестабилизируют все типы поведения. И когда природа возвращается к норме, на самом деле это уже не норма. Для эволюции это еще одно сильное изменение, еще одна катастрофа, вот ее обычно и не переживают. Я считаю, что новое поведение в популяциях может проявляться самыми неожиданными способами. И мне кажется, что я могу ответить на вопрос – почему динозавры...
– Что это? – воскликнул Торн.
Он смотрел на деревья, из-под которых выпрыгнул один-единственный динозавр. Достаточно стройный, подвижный, с крепкими лапами и гибким вертящимся хвостом. В высоту он достигал чуть меньше двух метров. Был он зеленовато-коричневым, с темно-красными полосками, как у тигра.
– А это велоцираптор, – ответил Малкольм.
– Это та гадость, что караулила тебя под деревом? – обратился Торн к Левайну. – Какой он мерзкий.
– Что ты, он очень гармоничный, – возразил Левайн. – Эти животные – великолепно устроенные машины для убийства. Вероятно, самые хищные хищники за всю историю планеты. Тот, который сейчас показался, персона номер один. Он вожак стаи. Торн перевел взгляд на деревья.
– Их там несколько.
– Конечно, – согласился Левайн. – Конкретно эта стая – очень большая.
Он приник к биноклю.
– Хочу найти их гнездо. Так и не удалось найти ни одного, хотя я обшарил весь остров. Конечно, они прячут их, но...
Все паразавры громко закричали и бросились поближе к апатозаврам. Но большие диплодоки держались относительно безразлично. Взрослые апатозавры, которые стояли ближе всех к воде, повернулись спиной к приближающемуся раптору.
– Они их не заметили? – встревожился Арби. – Они даже не смотрят туда.
– Не обманывайся, – сказал Левайн, – апатозавры все заметили. Хоть они и кажутся огромными коровами, на самом деле это далеко не так. Эти хвосты длиной девять-десять метров, а весят несколько тонн. Гляди, как быстро они ими машут. Один удар такого хвоста отбросит любого хищника.
– Значит, то, что они повернулись спиной – просто тактика защиты?
– Без сомнения. И сейчас ты можешь убедиться в том, как здорово длинные шеи уравновешивают длинные хвосты.
Хвосты взрослых особей были так длинны, что почти достигали противоположного берега. Бронтозавры махали своими страшными хвостами, паразавры кричали, и раптор-вожак повернул обратно. Через несколько минут вся стая ускакала под деревья, а потом потянулась к холмам.
– Похоже, ты прав, – заметил Торн. – Хвосты их отпугнули.
– Сколько ты насчитал? – спросил Левайн.
– Не знаю. Десять или двенадцать. Наверняка кого-то упустил.
– Четырнадцать, – бросил Малкольм, записывая в блокнот.
– Хочешь, поедем за ними? – спросил Левайн.
– Не сейчас.
– Возьмем «эксплорер».
– Попозже.
– Нам нужно найти их гнездо, – не унимался Левайн, – Это же важно, Ян, если мы собираемся исследовать отношения охотника и жертвы. Что может быть важнее? А это такая прекрасная возможность...
– Может, позже, – снова ответил Малкольм и посмотрел на часы.
– Ты уже сто раз сверялся с часами, – напомнил ему Торн.
Малкольм повел плечами.
– Скоро обед, – сказал он. – Кстати, как там Сара? Она ведь скоро должна приехать?
– Да, с минуты на минуту. Малкольм вытер пот со лба.
– Как здесь жарко.
– Да, жарко.
Они прислушались к жужжанию насекомых и проследили за отступлением рапторов.
– Я вот что думаю, – снова заговорил Малкольм. – Может, нам следует вернуться?
– Вернуться? – возмутился Левайн. – Сейчас? А наши наблюдения? А остальные камеры, которые мы хотели установить, и...
– Не знаю, может, лучше устроить перерыв? Левайн с недоверием воззрился на него. И промолчал.
Торн и дети тоже молча смотрели на Яна.
– Ну, мне кажется, – сказал тот, – что если Сара прилетела из самой Африки, то лучше будет встретить ее. Ну, простая вежливость.
– Я и не думал, что... – начал Торн.
– Нет-нет, – быстро перебил его Малкольм. – Ничего подобного. Я просто... Может, она не приедет вовсе. – Тут он заколебался: – Она сказала, что приедет?
– Она сказала, что подумает. Малкольм нахмурился:
– Значит, приедет. Если Сара так сказала, то она приедет. Я ее знаю. Так как, хочешь вернуться?
– Естественно, нет, – отрезал Левайн, впиваясь в бинокль. – И с места не двинусь.
– Док? Хотите вернуться?
– Конечно, – сказал Торн, вытирая лоб. – Здесь жарко.
– Насколько я знаю Сару, – промолвил Малкольм, спускаясь по перекладинам, – она наверняка собирается заявиться на остров с помпой!
Пещера
Она забила ногами и вынырнула на поверхность, но вокруг была сплошная вода – морские валы поднимались на четыре метра выше головы, притом повсюду. Мощь океана была безгранична. Прибой бросил ее вперед, потом назад, и сопротивляться ему было бесполезно. Корабля нигде не было видно, одно только бушующее море. Острова она тоже не увидела, только море. Одно море. На Сару нахлынула паника.
