Венедикт Ли - Гроза над Миром
Но, не это — главное. То, что сейчас скажу — знаю пока я одна. Ее невиданные победы и столь же чудовищная заключительная ошибка объясняются просто…
Аргументы Бренды были бесспорны, неопровержимы. Но соглашаться не хотелось.
— Никогда не верил в чепуху про «сташи».
— И не верь. Она — человек. По крайней мере, во всем, что касается боли и страха умереть. Эгоистка до мозга костей, до подлости — тоже человеческая черта. Когда Пини ей надоела… Хотя вот это — к лучшему. Не знаю, сама ли Пини смогла освободиться от ее власти, но мы с тобой видели, чего ей это стоило.
Но есть то, что отличает ее от нас. Что больше всего поражает в феерической карьере Наоми, так это нелепость избранного пути. Достаточно было ответить согласием на твои домогательства, и власть на другой день упала бы ей в руки. Оставалось бы убрать или передвинуть местами некоторые фигуры. Твоей естественной смерти можно было дожидаться, а можно…
— Замолчи!
— Сейчас замолчу. Она проговорилась однажды, когда, обезумев от страха, потеряла над собой контроль. В ее племени, несомненно, развитом, хотя и малочисленном, иначе о них бы уже прослышали — нет пожилых людей! Дикий обычай уничтожать стариков, лишние рты — мы находим только у примитивных культур. А они… Это трудно понять. Поколение за поколением свыклись с жестокой традицией. Наверное, большинство, достигнув предельных лет, уходят из жизни добровольно. Для них немыслимо стать никем, лишенным всяческого социального статуса, живым трупом. Тобой, Вага.
Хоть и жила она долго среди нас, понимая умом, где чей устав… Так и не смогла себя пересилить. Ты в ее глазах — нечто непонятное, не имеющее права на существование. Ходит, ест, разговаривает… Объясняется в любви.
— Замолчи, сказал!!
— Смотри!
Бренда бросила на стол один из пакостных листков. Нашлепанные на гектографе в немереном числе, совсем недавно они оскверняли стены всех больших зданий Вагнока.
— Коллекционируешь?!
— Да. Есть интересные экземпляры. Вот здесь, кроме наших с тобой похабных морд, показана часть убранства твоей спальни. Точно показана.
— Не точно.
— Точно на момент, пока Наоми еще ходила у тебя в любимицах. Последних изменений интерьера она, понятно, не знала и нарисовала, как помнила. Бренда хлопнула на стол всю пачку.
— Так она видит. Таков ты — для нее. С этим можно смириться. Нравится тебе творение природы по имени Наоми Вартан — пусть и дальше радует глаз. А я умываю руки.
Последнее время пальцы у него на правой руке часто немели и плохо слушались. Две минуты прошло, пока он вывел, буква за буквой, свою подпись.
Армию, собранную, наконец, неустанными усилиями Джено и Габа экономика Острова вряд ли долго могла содержать. Вага бросил на добивание мятежного Севера огромную рать, ядро которой составили бывшие враги — ветераны Тира. Они горели местью и жаждой реванша. Что мог противопоставить этой силе Арни?
Отряды, вырвавшиеся из Астарты, да небольшой экспедиционный корпус Дерека, доставленный «Громовержцем». К ним добавились ошметки ранее разбитых частей, из которых еще предстояло создать полноценные боевые единицы. И… нечто новое появлялось в настроении людей, когда находили они пепелища на месте деревень, смрад тления, истерзанные трупы… Чистильщики проходили, не оставляя после себя ничего живого. Арни обнаружил, что теперь ему легче набирать добровольцев.
По множеству дорог двигались разрозненные отряды. Все маршруты Арни держал в голове. Мобильный отряд на тридцати стиксах составлял его личную гвардию. Не было ни цели, ни смысла в кажущемся беспорядочным передвижении. Но в должный день и час все силы соберутся в единый разящий кулак. Арни никогда не слышал о низкорослом генерале, чей облик и деяния приводили в трепет современников. И не подозревал, что он, Арни — Наполеон этого мира.
А в Гнезде Ваги уже начиналось тревожное шевеление. Джено получил приказ, закончив быстрее дела, вернуться на Север.
— Заместитель твой плохо усвоил твои наказы, — Вага вложил в свои слова побольше отеческой строгости, — А Габ — хороший моряк и только, он тоже тебя не заменит.
— Послезавтра я отправляюсь. И скоро вернусь. — тонкие губы Джено скривились в подобие улыбки.
Последнее время его худое, с большой родинкой над правой бровью лицо выражало необычную твердость.
— Хорошо. Учти, выскочка наш окрылен удачным бегством из Астарты и не собирается складывать оружие — так мне докладывают.
— Будь спокоен, Вага. — Джено вышел, не посчитав нужным что-либо добавить.
А Вага задумался. Скоро придет время сплавить Джено подальше и сделать это надо половчее. Хватит нежданных осложнений. И как можно быстрее кончать с бардаком, в какой превратилась некогда спокойная жизнь Острова. Уже и банк Магистрата грозит заморозить его, Ваги, активы, а сумма — гигантская. Не устраивает де развал торговли, паралич морских перевозок и прочее, и так далее… Будто он сам не понимает.
Боло Канопос, уставший от опасных в нынешние времена вояжей, все же отправился в Норденк вправлять кой-кому мозги. Вага очень рассчитывал, что и в этот раз Боло окажется на высоте. Незаменимый человек Боло. Хотя и вор.
Вечером доложили, что Пини просит разговора. Встречаться с дочерью не хотелось. Он порядком устал, болела голова, в душе копилось глухое раздражение. Не помог и глоток старого, выдержанного вина, что рекомендовал новый врач, недавно приглашенный Брендой из Ганы. Велел спросить у Пини, сможет ли обождать до завтра, тогда он примет ее после обеда, когда главные дела будут сделаны. Через какое-то время ему ответили: да, Пини сможет подождать.
Лейну ее жители по праву именовали городом цветов и красивых женщин. Сейчас она стала главным оплотом чистильщиков. Что касается всех тех, кто раньше так гордился своим городом, о том, каково им пришлось — лучше не упоминать в подробностях.
Канонада с обеих сторон нарастала. Арни, хмурясь, смотрел на часы. Дерек запаздывал. Плохо.
— Не возись с обувью, — говорит Бренда, — Пройдешь так. Учти: не скулить, в ногах не валяться.
За ее спиной пятеро охранников и… Джено. Сердце гулко ударяет и падает, сжимаясь в тугой комок. Что происходит? Ты знаешь ответ. И не понять, где ошиблась, почему недооценила силу неприятия и ненависти со стороны Ваги и его окружения. «Он должен был меня пощадить! Что случилось?» Бренда, Бренда, Бренда… Собственный голос кажется чужим:
— Сколько должна я вам? За свою жизнь. Мое слово твердое — только цену скажите.
Она презрительно щурится.
— Бренда, я хочу видеть Вагу! У меня есть важное сказать ему!
