Дино Динаев - Контракт Султанова
Накопать бы про этот ПНД побольше. Но где? Ответ один.
В Саразани же. Раз больница приписана к Саразани, стало быть, и основной архив там.
Пазлы собрались в единую картину. Единственно, опять Паша не вписывался. При чем тут он и какие-то психи.
Вывод один. Надо ехать.
Сорокин покинул город с явным чувством облегчения. Это был хороший способ убежать от проблем, и он блестяще им воспользовался. Отполированная дорога с шорохом летела под колеса старенького автомобиля. В салоне гремела музыка. В отличие от Пашки, который не признавал ничего, кроме "Феличиты", Сорокин уважал Макса Фадеева. Песни про полеты отлично ложилась на летящий мимо окон пейзаж. Он так задумался, что пронесшаяся мимо торпеда иномарки едва не снесла ему боковое зеркало. Сорокин еле успел вывернуть руль к обочине. Далее обошлось без приключений. Поначалу трасса шла берегом моря. Сорокин ехал по краю утеса, а внизу более чем в сотне метров плескались темные тяжелые на вид волны. Он прикинул, что если б сумасшедшая иномарка нагнала его не на равнине, а на обрыве. В таком случае Макс Фадеев подошел бы как нельзя лучше. Вскоре дорога отдалилась от моря, и оно исчезло, затерявшись за холмами, поросшими густым лесом. Далее дорога, словно нож разрезала равнину. Из-за буднего дня машин не было вовсе, и Сорокин выжал из старой лошадки все ресурсы. Спустя два часа он без приключений достиг места аварии, где ненадолго притормозил. Выступившая зеленая травка начала прикрывать следы колес на обочине, а ветер сметал осколки стекла. Судя по темпам, не пройдет и пары недель, как об аварии ничто не будет напоминать.
В Саразани его ждал первый серьезный облом. В горздраве про учреждение? 9000 дробь 43 слыхом не слыхивали, направив в областное управление.
Спустя полуторачасовое блуждание по кабинетам данного учреждения, больше напоминающего общежитие с непонятными жильцами, которым Сорокину пришлось еще платить, его направили к секретарю начальника архивного отдела Калинкину. Калинкин занимал кабинет на первом этаже. Едва Сорокин перешагнул его порог, как в нос шибанул аромат концентрированных женских духов. Сорокин огляделся, но женщин в кабинете не обнаружил. За изящным столом с разогнутыми в разные стороны ножками восседал Калинкин. Его холеное лицо было довольно умело приправлено тональным кремом. Секретарь заканчивал обрабатывать пилкой ноготочки. На нем была розовая сорочка. Узнав, что Сорокин работает в сыскном агентстве, секретарь посмотрел на него с проблеском интереса.
— Это очень мужественная работа, — заметил Калинкин. — Что вас интересует конкретно?
— Мне хотелось бы знать, в чьем ведомстве находится лечебное спецучреждение? 199.
Калинкин позвонил кому-то по телефону и сказал, что придется немного подождать.
— Скажите, а вам приходилось стрелять в людей?
— Оружие нам не положено, — пожал плечами Сорокин, всегда довольно холодно относящийся к собственной безопасности, к тому же он был ярым противником любой формы насилия, от кого бы оно ни исходило.
— Так вы безоружны? — разочаровано протянул секретарь.
— Почему безоружен? Мое оружие всегда со мной, — бесхитростно пояснил Сорокин, имея в виду разрядник.
Его слова вызвали непонятное волнение у секретаря.
От более глубокого потрясения его спас телефонный звонок. Выслушав собеседника, Калинкин сказал:
— К сожалению, ваше спецучреждение снято с финансирования в 93 году.
— А пациенты?
— Представления не имею.
— Расформировать лечебное учреждение не так просто. Должны же существовать нормативные документы, акты. Комиссия, наконец.
— Столько лет прошло.
Сорокин намек понял и положил под папку на столе три банкноты по тысяче рублей. Больше от последнего кредита в банке у него денег не осталось. Надо где-то доставать. А где? Он уже всем должен.
Оставив секретарю свой e-mail, Сорокин с большим трудом отделался от назойливого радушия, секретарь призрачно намекал на некий ночной бар, "куда пускают только настоящих мужчин".
Сорокин мчался обратно в Алгу. Ему надо было срочно встретиться с Пашкой и обговорить аспекты будущих действий. Он не был стратегом, все узнанные новые данные не желали укладываться в заданную схему, помощь Пашки была нужна позарез. Черт его дернул вновь остановиться на месте аварии. Сорокин сразу увидел, что здесь кое-что изменилось. На обочине лежал букет свежих цветов.
Глава 4
Оксана Дивулина после окончания занятий в лицее искусств обедала в ресторане "Николай второй". Заведение принадлежало к элите подобных заведений города. Сюда пускали только обладателей платиновых карточек "Морского банка". Это был своеобразный клуб миллионеров. Сюда приходили не столько поесть, сколько решить свои дела. У журчащего фонтана с плавающей форелью скрипичный квартет играл Моцарта, но Оксана его не слышала. На ушах у нее были наушники, из которых доносились хрустально чистые звуки "Роллер-герл" в цифровом формате. Удовольствие от поглощения бананового мороженного прервало появление официанта. Он держал на подносе мобильный телефон.
— Вас, госпожа Дивулина.
— Мама?
— Нет, мадемуазель. Звонит мужчина.
Заинтригованная девушка взяла трубку.
— Здравствуйте, Оксана. У нас, оказывается, с вами одинаковые вкусы, — сказать, что у говорившего мужчины был приятный голос, значит, ничего не сказать. Неизвестный интонационно закруглял каждое слово, и они выскакивали из трубки подобно идеальным шарикам. Оксане сразу расхотелось бросать трубку, как она хотела сделать поначалу.
— Вы тоже любите ванильное мороженое? — поинтересовалась она.
— Люблю, но не больше, чем группу "Роллер-герл". Чистые девичьи голоса, это, знаете ли, успокаивает.
Когда до Оксаны дошло, что это не простой звонок, ей стало не по себе.
— Откуда вы знаете, что я слушала? Вы за мной следили!
— Упаси Боже! Я услышал мелодию в тот момент, когда вы сняли наушники. И вообще я слишком далек от вас, чтобы следить, — говоривший своей глубоко индивидуальной интонацией подчеркнул слово "далек", во всяком случае, Оксане сразу стало ясно, что речь идет не только о расстоянии, вернее, не столько о расстоянии.
— Знаете, у меня мало времени, — сказала Оксана, решившая отделаться от собеседника, хоть он и говорил приятно, но она своей женской интуицией почувствовала опасность.
— У меня тоже. Мне нужна ваша помощь. Вернее, не мне, а человеку, которого вы хорошо знаете, и к судьбе которого неравнодушны.
— Не представляю, о ком вы говорите.
