Филип Фармер - Миры Филипа Фармера. Том 17. Врата времени. Пробуждение Каменного Бога
Четверка поползла на северо-восток, в сторону ближайших валунов, и достигла их за пару минут до гранатометчиков. За валунами хрипло переговаривались арабы, устанавливавшие орудия. Трудно было сказать, есть ли у них отряд прикрытия, но Два Сокола решил, что чем дольше он будет откладывать атаку, тем меньше шанс захватить противника врасплох.
Два Сокола с Ильмикой прятались за одним валуном, Гильберт и Квазинд — за другим, шагах в десяти.
Вначале все шло даже лучше, чем пилот смел надеяться. По его сигналу все четверо открыли стрельбу. Белые шаровары и тюрбаны ихвани хорошо различались даже в такой темноте — достаточно было целиться в темные полосы лиц.
При каждом гранатомете было восемь артиллеристов. Половина упала, пока остальные вытаскивали револьверы. Некоторые пытались бежать, оскальзывались и скатывались по склону в темноту. Остальные сражались — и гибли.
Два Сокола с Ильмикой двинулись было к брошенному гранатомету, но им тут же пришлось броситься в ближайшее укрытие. Морские пехотинцы внизу открыли яростный огонь. Первоначально Два Сокола собирался обстрелять их из гранатомета и смести со склона, но теперь это было невозможно. Солдаты быстро продвигались вперед широко растянутой цепью, собираясь отбить захваченное оружие.
Беглецы изредка отстреливались из-за валунов, но град пуль держал их в укрытии. Любая попытка перейти в наступление была бы просто самоубийством.
Два Сокола проклинал себя. Лучше бы они действовали по первоначальному плану. Если бы он не прельстился этой нелепой, наглой, безумной контратакой, четверка была бы уже в безопасности.
Внезапно пули перестали свистеть над головами и щелкать о камни, хотя грохот стрельбы не утихал. Было похоже, что внизу разгорелся настоящий бой. Слышались пронзительный свист и крики на незнакомом языке, по звучанию похожем на полинезийский.
Хивикане наконец пришли.
Бой продолжался едва пять минут, после чего оставшиеся в живых ихвани сдались. Хивикане, которым о подоплеке событий рассказали пленники, на скверном блодландском потребовали сдаться. Гилберт ответил на хивиканском, и вскоре четверо беглецов спустились к остальным пленным.
В числе пленных оказался и Раске. Он стоял, заложив руки за голову. Увидев Двух Соколов, немец громко рассмеялся:
— Дьявол, да вы скользки как угорь! Едва не проиграли, а? Повезло вам, как Гитлеру.
— А кто такой Гитлер? — спросил Два Сокола.
ЭПИЛОГ
Когда Два Сокола закончил свой рассказ, за окнами отеля уже занялось северное утро.
— И это все? — переспросил я. — А где же конец?
— Я и забыл, — сказал Два Сокола, — что слова Раске ничего для вас не значат. Когда Раске произнес их, они и для меня ничего не значили. Я был слишком озабочен нашей собственной судьбой, чтобы задумываться над этим. Всех нас — ихвани, блодландцев, Квазинда, Раске и меня — судили за нелегальный въезд в страну (преступление не слишком серьезное) и за вторжение в священное место (что каралось смертной казнью). Но мы с Раске могли предложить хивиканам наши знания в обмен на свои жизни, а я откупил таким образом своего друга Квазинда и блодландцев. Но поскольку король Хивики решил, что преступление не должно остаться безнаказанным, в назидание остальным повесили ихванских десантников и тех моряков, что уцелели после сражения. Два столба дыма, которые я заметил, поднимались из труб хивиканских крейсеров. Они и потопили ихванский корабль.
Мы провели в Хивике год, очень насыщенный год, и повторили то, что уже сделали в Перкунише и Блодландии. Когда нас наконец освободили, война уже закончилась. Эпидемия тоже завершила свое смертоносное шествие, унеся за три месяца вчетверо больше жизней, чем вся война. Перкуниша развалилась; часть армии и простонародья взбунтовалась, новый правитель, простолюдин по имени Виссамбр, провозгласил республику... ну, вы все это знаете.
— Ну а как насчет этого... Гитлера? — спросил я.
Два Сокола улыбнулся:
— Раске ответил мне на этот вопрос, когда мы сидели в хивиканской тюрьме. Он рассказал мне о мире, из которого пришел. Как я уже говорил, в Перкунише у нас было слишком много работы, и нам ни разу не удалось по-настоящему поговорить о нашей прошлой жизни на Земле, которую мы считали нашей общей родиной. Кроме того, мы избегали говорить о политике, решив, что бессмысленно продолжать ссоры, начатые в навсегда утерянном для нас мире.
И только в Хивике выяснилось, что мы одновременно прошли через одни и те же Врата, — но с двух разных Земель.
— Невероятно!
— О да. Правителем Германии в моем мире был кайзер, внук того кайзера, который втянул Германию в первую мировую войну. Судя по рассказу Раске, в его мире кайзер после первой мировой бежал в Голландию. Впрочем, эта война в его мире произошла на десять лет позже, чем в моем, если наша относительная хронология верна. Во Вселенной Раске власть в Германии захватил австрийский демагог по фамилии Гитлер, и он же развязал вторую мировую войну.
Конечно, кайзеры времен первой мировой в моем мире и в мире Раске были разными лидами. Даже имена у них были разные. Однако ход истории в наших мирах во многом удивительно совпадал — настолько, что это не может быть просто случайностью. Так что моя теория о том, что эта Земля населена людьми, которые прошли через Врата с моей Земли, теперь полностью опровергнута.
Вы знаете — впрочем, откуда же? — что два Плоешти подверглись нападению американских бомбардировщиков в один и тот же день? Раске летал на «мессершмитте», самолете неизвестного мне типа, и собирался атаковать американский бомбардировщик «либерейтор», очень похожий на мой, хотя «Гайавата» был класса «вендженс».
Итак, теперь мы знаем, что Врата могут связывать между собой не два мира, а больше.
В дверь постучали. Мой собеседник открыл ее. На пороге стояла прекрасная Ильмика Торсстейн.
— Простите, господа, но нам уже пора, — напомнила она.
Минутой позже в комнату вошли двое мужчин, и Два Сокола представил мне великана Квазинда и симпатичного блондина Раске.
— Куда вы направляетесь? — спросил я.
— Мы узнали о каких-то странных явлениях в ледниках Верхнего Тюрсланда, — сказал он. — Кочевники уокаша рассказывают истории о необычайных событиях в одной из тамошних долин; судя по описаниям, это Врата. Если эти рассказы основаны на фактах, мы, вероятно, больше никогда не увидимся. Но если у них нет никаких реальных оснований, как я подозреваю, мы будем вынуждены остаться здесь. Раске тоже хотел бы вернуться в родной мир, но если не получится, он отправится в Саарисет. Он получил оттуда великолепное предложение, и если примет его, то всю жизнь проживет как король. Боюсь, тигру полосы не замажешь. А мы с Ильмикой вернемся в Блодландию.
