Филип Дик - Доктор Бладмани, или Как мы стали жить после бомбы [litres]
— Да, — изумленно произнесла Эди, медленно кивая. — Точно.
Хэл Барнс сказал Бонни:
— Сегодня я видел твою дочь. И у меня сильное подозрение, что она знает про нас.
— О господи, откуда? — вздохнула Бонни. — Это невозможно.
Она протянула руку и подкрутила фитиль коптилки.
Гостиная перестала казаться призрачной, когда стали видны стулья, стол и картины.
— К тому же, — продолжала Бонни, — ей все равно.
Барнс подумал: но она может рассказать Джорджу…
Мысль о муже Бонни заставила его вглядеться через окно в залитую луной дорогу. Никакого движения; дорога была пустынна, и в окне видны были только заросли, покрывающие холмы, да ровные фермерские поля внизу. Мирная пастораль, думал он. Джордж, как директор школы, участвовал в собрании Ассоциации родителей и преподавателей, его не будет дома несколько часов. Эди, конечно, уже в постели. Восемь вечера.
А Билл? — думал он. Где этот Билл, как называет его Эди? Бродит по дому, шпионя за нами? Он почувствовал себя неловко и отодвинулся от лежавшей возле него на кушетке женщины.
— В чем дело? — встревожилась Бонни. — Ты что-то услышал?
— Нет, но… — Он сделал извиняющий жест.
Бонни прикоснулась к нему, обняла и притянула к себе:
— Боже, как ты боишься. Неужели война тебя ничему не научила?
— Она научила меня, — сказал он, — ценить сам факт моего существования и не рисковать им. Она научила меня быть осторожным.
Тяжело вздохнув, Бонни села, поправила одежду и застегнула блузку. Как отличался этот человек от Эндрю Джилла! Тот занимался с нею любовью в открытую, средь бела дня, на обсаженных дубами дорогах Вест-Марина, где в любой момент их могли заметить. И всегда он заставал ее врасплох, как в первый раз, — увлекая ее, не дрожа, не мямля и не бормоча… может быть, мне стоит вернуться к нему, думала она.
Может быть, я должна бросить их всех — Барнса, Джорджа и мою рехнувшуюся дочь. Мне бы надо открыто жить с Джиллом — плевать на мнение коммуны — и для разнообразия попытаться быть счастливой.
— Что ж, если мы не собираемся заниматься любовью, — сказала она, — тогда давай пойдем в Форестер-холл, послушаем сателлит.
— Ты это серьезно?
— Конечно. — Она подошла к шкафу, чтобы взять плащ.
— Тогда, — медленно сказал он, — все, чего ты хочешь, это постель, и больше тебе ничего не надо.
— А ты чего хочешь? Разговоров?
Он грустно смотрел на нее, ничего не отвечая.
— Ты амеба, — сказала она, покачав головой, — ты бедная амеба. Прежде всего, почему ты приехал в Вест-Марин? Только для того, чтобы учить детишек и бродить по холмам в поисках грибов?
Ее охватило отвращение.
— Сегодняшний случай на школьном дворе… — начал он.
— Не было никакого случая, — прервала она его. — Просто у тебя рыльце в пушку, вот тебе и показалось невесть что. Пойдем. Я хочу послушать Дейнджерфильда. По крайней мере, когда он говорит, становится весело.
Она надела плащ, быстро подошла к двери и распахнула ее.
— А с Эди все будет в порядке? — спросил Барнс, когда они вышли из дома.
— Конечно, — отрезала Бонни, не способная в этот миг испытывать какие-нибудь материнские чувства. «Гори все синим пламенем!» — сказала она себе.
Она мрачно шла по дороге, засунув руки в карманы. Барнс плелся сзади, стараясь не отставать.
Неожиданно перед ними появились из-за угла две человеческие фигуры. Бонни в панике остановилась, думая, что одна из них — Джордж. Затем она узнала в менее высоком, коренастом человеке Джека Триза, а в другом — и тут ей пришлось сделать вид, что ничего особенного не происходит, — доктора Стокстилла.
— Пойдемте, — спокойно обернулась она к Барнсу. Он подошел, растерянный, желая провалиться сквозь землю.
— Привет, — сказала Бонни Стокстиллу и Блутгельду, вернее, Джеку Тризу — следовало помнить, что сейчас у Бруно было другое имя. — Что происходит? Психоанализ во тьме ночной? Он эффективнее? Не удивлюсь, если это действительно так.
Задыхаясь от волнения, Триз сказал:
— Бонни, я видел его снова. Того самого негра, который сразу обо всем догадался, когда я входил в офис доктора Стокстилла. В день, когда началась война… Помните, вы уговорили меня пойти к психиатру?
Стокстилл пошутил:
— Говорят, что они все на одно лицо. И кроме того…
— Нет, это тот самый негр, — упорствовал Триз, — он последовал за мной сюда. Догадываетесь, что это значит? — Триз переводил взгляд со Стокстилла на Бонни, а с нее — на Барнса, и его широко раскрытые воспаленные глаза были полны ужаса. — Это значит, что все готово начаться заново.
— Что начаться? — спросил Барнс.
— Война, — сказал Триз, — потому что с этого она началась в прошлый раз. Негр увидел меня и понял, что я сделал. Он узнал меня тогда и узнает сейчас. Как только он меня увидит… — Физик оборвал свою речь, задохнувшись в приступе кашля.
— Простите, — прошептал он.
Бонни сказала Стокстиллу:
— Действительно, здесь появился какой-то негр, Триз прав. Видимо, он приехал к Джиллу поговорить о продаже сигарет.
— Не может быть, чтобы это был тот же самый негр, — возразил Стокстилл. Сейчас они с Бонни шли рядом и тихо переговаривались.
— Все может быть, — сказала Бонни, — но какая разница, это ведь одна из его навязчивых идей. Я слышала, как он бормотал об этом множество раз. Какой-то негр подметал тротуар и видел его входящим в ваш офис — и как раз в этот день началась война. Бруно связал два события воедино. Вам не кажется, что сейчас он окончательно сошел с ума?
Она чувствовала некоторое облегчение; она ожидала, что в конце концов так и произойдет.
— Что ж, период устойчивой социальной дезадаптации подходит к концу, — сказала она и подумала: возможно, для нас всех. Нам стало ясно — так не может больше продолжаться. Триз и его овцы, я и Джордж… Она вздохнула. — Как вы считаете, доктор?
Стокстилл сказал:
— Если бы у меня было немного стелазина… но стелазин перестал существовать в день Катастрофы. Лекарство помогло бы ему, а я бессилен. Я отказываюсь что-нибудь предпринимать, Бонни, и вы знаете об этом.
Он тоже испытывал облегчение.
— Бруно расскажет всем и каждому, — сказала Бонни, наблюдая, как Блутгельд стоит и повторяет Барнсу то, что он только что говорил, — они узнают, кто он, и убьют его. Произойдет как раз то, чего он боялся. Он прав.
— Я не могу остановить его, — мягко сказал Стокстилл.
— Вы особо и не пытаетесь, — упрекнула его Бонни.
Он пожал плечами.
Подойдя к Блутгельду, Бонни сказала:
— Послушайте, Джек, давайте все вместе пойдем к Джиллу и посмотрим на этого негра. Держу пари, он даже не заметил вас в тот день. Спорим? Ставлю двадцать пять серебряных центов.
