Геннадий Прашкевич - Шпион в Юрском периоде
— Мы что, в театр собираемся?
— Всего лишь в бар, Эл.
— Здесь с утра работают бары? — удивился я.
— Всего один. В основном — для китайцев, — объяснил Джек. — С некоторых пор власти смотрят на это сквозь пальцы. Люди совсем одичали, Эл. Человек — общественное животное, его нельзя держать взаперти. Говорят, есть еще один, но я в нем не бывал. Люди все равно боятся. Да и подают там в основном порто, отчаянное дерьмо, конечно, но мы с тобой отыщем что‑нибудь повкуснее.
Он рассеянно огляделся.
— Санитары приедут и заберут бедную мадам Дегри. И, конечно, загадят весь коридор. Они считают, что их химия может чему‑то помочь. Часов до пяти придется болтаться по городу. — Он хмыкнул. — Но в пять часов мы обязательно должны быть Дома. Я жду Отиса. Он должен принести любопытную бумажку. От нее, Эл, кое‑что зависит. Постарайся встретить Отиса соответственно, он не сильно‑то любит твою болтовню. Честно говоря, ты ему не нравишься.
— Он меня узнает?
— А ты веди себя нагло. Он всегда пьян. Главное, побольше болтай. Держись как настоящий Хуттон. Тут все — братья по беде, все связаны телефонными знакомствами, никто тебя толком не видел.
— Даже Отис?
— Он видел. Но всегда пьяный. Я следил за этим. И не вздумай кому‑нибудь протянуть руку. Здесь это почти непристойный жест.
— Послушай, Джек…
— Ну? — поторопил он меня.
— Тобой кто‑нибудь интересуется?
Он хмыкнул:
— Что ты имеешь в виду?
— Ночью под твоими окнами паслись два типа. Они шептались. О тебе. О твоих гостях, которых они никак не могут дождаться.
— Ну, вот видишь, — ухмыльнулся Джек. — Они убедились в том, что я чист.
— Кто эти ребята?
Джек пожал плечами:
— Наверное, мальчики Мелани? Больше некому.
Он чего‑то не договаривал.
— Мелани?
— Да, Мелани Кертрайт. На обложках научных монографий ее имя пишется как Мелани Ф. Кертрайт. Она биолог, ведет лабораторию Гарднера. Эпидемия сделала Мелани весьма известным человеком на острове, ведь это она сформировала санитарные службы и настояла на жестком карантине. Властям ничего не оставалось, как следовать ее указаниям. Наш общий приятель Кирк Отис будет поливать Мелани грязью, не верь ему. Мелани много сделала для острова, больше, чем кто‑либо другой. Правда, она не в меру любопытна. Ее идеал — знать все. Она хотела бы слышать все слова, произнесенные на кухнях этого города. Грандиозная мечта, но, как ты понимаешь, мало осуществимая. Представления не имею, с чего это вдруг я попал в сферу ее интересов. Может быть, Отис? Его болтовня? Ненадежный человек, но у меня не было выбора, Эл. Адентит убил всех моих помощников.
— Ты жил здесь и раньше?
— Я три года подряд снимал этот номер. Мадам Дегри считала меня своим постоянным гостем.
— Кстати о мадам, Джек… Там, на лестнице… Я прикасался к ней…
— Однако ты прыток, мадам давно не в том возрасте.
— Оставь. Ты знаешь, о чем я.
— О чем?
— Эта болезнь… Я мог ею заразиться?
— Вскрытие покажет.
— Мне не нравятся твои шутки, Джек.
— Привыкай. Здесь так шутят. И поставь кофейник на плитку. Я хочу кофе. Потом пойдем. Уже утро. Не ленись. Здесь все надо делать самому. Что значит, где вода? В кране.
— Она не опасна?
Джек подмигнул:
— Не более, чем мадам Дегри.
— Как это понимать?
— Как нечто ободряющее. Мадам Дегри умерла от сердечного приступа, адентит тут ни при чем. Слишком жаркое лето. И вообще, Эл, чем меньше ты будешь ломать голову над происходящим, тем лучше. Советую выбросить из головы мадам Дегри. Ее больше нет.
— А Отис? Если он ненадежен, зачем ты связался с ним?
— Он ненадежен, зато удобен. Ты потом поймешь почему. К тому же, он не дурак. Полистай “Зоологическое обозрение”.
— Почему “Зоологическое”?
— Чаще всего он публикуется в “Зоологическом обозрении”. Он криптозоолог.
— Что это такое?
— Он специалист по необычным видам. Животных, конечно. Но, может быть, и растений. Этого не знаю.
— Что значит — необычные виды?
— Снежный человек. Или Несси. Или доисторические чудовища в отдаленных болотах и озерах. Или тот же глоубстер. Вроде бы многие видели их следы, но никто не держал их в клетках.
— Разве глоубстер не стал реальностью?
— Лучше бы он оставался мифом! — выругался Джек. — Отису с ним сильно не повезло.
— Отису? Я считал, что тем, кто попал на кладбище?
— Те, кто попал на кладбище, в игре больше не участвуют. А Отис жив. Последние годы Мелани Кертрайт систематически издевалась над Отисом. Никто, кроме нашего криптозоолога, не верил в существование глоубстера, а попала эта тварь в руки Мелани. На месте Кирка ее возненавидел бы даже ты.
2
Пока Джек натягивал свежую рубашку, пока мы допивали кофе, я услышал много интересного об Отисе.
Стоило местному шерифу погрозить кулаком в сторону моря (он не любил непонятного), как Отис появлялся на телевизионном экране. Он обличал невежество. “Эта штука, сынок, — говорил он, передразнивая шерифа и имея в виду глоубстера, — эта штука, сынок, старше тебя на десятки миллионов лет. Не думаю, что такие цифры дойдут до тебя, сынок, но представь, что даже твои волосатые предки говорили о глоубстере с уважением”. Стоило Мелани Кертрайт или ее сотрудникам в очередной раз посмеяться над суевериями островитян, как Отис появлялся на телевизионном экране. “Военно–морской флот, — говорил он, обращаясь к жителям острова Лэн, — довольно не беден. Благодаря налогоплательщикам, конечно. И если Мелани Кертрайт и ее недоумки не верят фактам, значит, наш военно–морской флот вкладывает деньги налогоплательщиков не туда, куда следует. Зачем так щедро оплачивать глупость военных, пусть даже некоторые из них получили ученые степени”.
Телевидение любило Отиса.
Выступления Отиса всегда отдавали скандалом.
Он никогда не церемонился. И всегда прямо говорил то, что считал правдой. Это благодаря его стараниям глоубстер стал предметом гордости для островитян. Ведь у жителей других островов ничего такого не было.
Начинал Отис как зоолог. И начинал интересно.
Правда, возня с вонючими препаратами быстро ему наскучила. Он жаждал доблести и славы. Он увлекся аквильским чудовищем. Даже когда было доказано, что аквильское чудовище — блеф, он не потерял вкуса к тайнам. В течение трех лет издал три поразившие читателей книги. “Тайны больших глубин”, “Еще о тайнах больших глубин” и, наконец, томик, от корки до корки напичканный сложными формулами. Изучив данные святых книг, Отис доказал, что Иисус был распят не в какой‑то другой день, а именно двадцать второго марта. Он предложил помечать этот день в мировых календарях особыми цифрами. У одних оппонентов такое предложение вызвало гнев, у других чувство неловкости. Но Отис плевал и на тех, и на других. Он впрямую занялся тем, что называл научной журналистикой. Он много путешествовал. В Уганде на него напал живой птеродактиль. Так Отис утверждал, показывая искалеченные пальцы на левой руке, других доказательств у него не было. Академические круги перестали принимать слова Отиса на веру. Из журналистики он тоже ушел, закончив моргом — так называют в редакциях газетный архив. А последние семь лет безвыездно провел на острове Лэн. Кое‑кто считал, что это он и выдумал глоубстера. Но затем таинственная тварь попала в руки Мелани Кертрайт.
