разные - Журнал ТЕХНИКА-МОЛОДЕЖИ. Сборник фантастики 1974 - 1975
Я включил четвертую программу — подготовительную. Вышел в коридор. Остановил медсестру и, проклиная себя за слабость, сказал:
— Разыщите в приемной Веру Степановну Городецкую.
Продолжая честить себя, я вернулся в палату. Почему я выполнил более чем странную просьбу Андрея? Жалость к умирающему? Нет: сработала привычка выполнять все распоряжения командира.
Дверь приоткрылась, заглянула сестра:
— Городецкая здесь.
— Пусть войдет, — сказал я.
Обычная пожилая женщина с измученным лицом. Круглые, испуганные глаза. Под ними отечные мешки. Даже не верилось, что она мать нашего командира.
— С ним очень плохо?
Голос ее дрожит.
— Вы не ответили мне, доктор.
Я выразительно посмотрел на нее и заметил, как в отчаянии изогнулись ее губы.
— Что можно сделать, доктор?
Да, это ее слова: в комнате, кроме нас и Андрея, никого. Выходит, первое впечатление обмануло меня. Не случайно он был ее сыном.
— Андрей просил… — я запнулся, — чтобы вы спели песню. Вы знаете, какую…
— Ладно, спою, — она даже не удивилась. — Сейчас?
— Сейчас, — выдавил я, протягивая ей стакан с тоником.
Она отрицательно покачала головой и тихо, будто колыбельную, запела:
Наверх вы. товарищи, все
по местам —
Последний парад наступает…
У нее был приятный голос. Наверное, действовала необычность обстановки, и песня воспринималась острее, особенно слова: «Пощады никто не жела-а-ет».
Я искоса взглянул на Андрея. Его лицо оставалось таким же сине-бледным, как и прежде, с невидящими, полураскрытыми глазами. Ну а чего же я ожидал? Чуда?
Я рывком придвинул микрофон и скомандовал:
— Меняю программу…
Я уже хотел было добавить «на седьмую», но подумал: а что. если сразу перескочить на одиннадцатую?.. Но не слишком ли резкий переход? Зато потом можно перейти на двенадцатую, и это пройдет для него безболезненно…
— Еще петь?
Совсем забыл и о ней, и о песне.
Я хотел извиниться перед женщиной. но не успел этого сделать, потому что посмотрел на Андрея. Его губы слегка порозовели. А может быть, мне это почудилось?
— Ему немного лучше, — сказала женщина.
И она заметила? Случайное улучшение? На несколько минут? Совпадение по времени с песней?
Я снова посмотрел на Андрея. Пальцы уже не были такими белыми, ногти будто оттаивали от синевы. Опять совпадение? А не слишком ли их много?
Но в таком случае… В таком случае выходит, что… Но ведь каждый здравомыслящий человек знает, что этого не может быть.
«Постой, — сказал бы Андрей, командир, — а кого мы называем здравомыслящими? Да, ты правильно меня понял. По этой-то причине именно безумные идеи и оказываются верными».
«Чепуха! — говорю я себе. — Так и в самом деле недолго свихнуться. Главное — факты. Факты…»
Но или факты тоже безумны, или у меня что-то неладно с глазами. Андрею явно становится лучше, и дышит он все ровнее.
Пусть врут глаза. А приборы?
Я прилип взглядом к контрольной доске. Показатели пульса наполнения, насыщения кислородом, азотом, иннервации отдельных участков менялись. Менялись — и все тут.
Песня? Древняя героическая народная песня?
Я вспомнил еще об одном безмолвном участнике происходящего. На объективность его можно полностью положиться. Компьютер — мозг модулятора. И сказал в микрофон:
— Нуждаюсь в совете. Оцени состояние больного и действенность программы. Какая из них сейчас предпочтительнее?
Засветился экран, на нем появились слова и цифры: «Состояние больного по шкале Войтовского — 11X9X4. Искомая модуляция найдена».
Меня била нервная лихорадка. Что же это такое? Что его спасло? Песня? Голос матери? Ее присутствие? Конечно, каждому приятно верить, что его могут спасти ласка матери, песня детства, руки любимой, бинтующие рану. Вера иногда помогает исцелению. Но не в такой же мере.
И я не сказочник, а ученый. Я не имею права верить. Чем приятнее сказка, тем больше должен я ее опасаться. Я должен ЗНАТЬ, что происходит.
Только что произошли весьма определенные явления. Они кажутся мне сверхъестественными, загадочными. Кажутся. Мне. Однако они подтверждаются объективно: показаниями датчиков и компьютера, режимом работы модулятора. Значит, происходят на самом деле. Просто их надо объяснить. Найти их причину. И она должна быть реальной, поддающейся математическому описанию.
Итак, была просьба. Была песня. Песня: музыка и слова. Звуковые волны. В определенном В определенном ритме…
А что ты искал? Чего не хватало для определения модуляции? Данных мощности поля? Частоты импульсов? Да нет же! Расположения их между паузами! Тебе не хватало ритма — и ты его получил. Может быть, ты забыл тривиальную истину? Ритм — основа всех процессов организованной системы. Основа жизни в любом ее проявлении. Любая болезнь — нарушение ритма. Восстановление его — выздоровление.
Перейдем к человеку, к народу, частью которого он состоит, к миру, создавшему его. В этом мире наивысшее средоточие ритмов, их отчеканенная устойчивость, их плавные переходы — музыка. А человека музыка сопровождает с детства. Есть любимая музыка. Что это такое? В определенном смысле — ритмы, наиболее соотносящиеся с ритмами организма. Нервная настройка усиливает или ослабляет их…
Стоп! Я делаю непростительную ошибку. Музыка сама по себе не оказала бы такого влияния на больного.
Я искал ритмы для задания модулятору. Они могли ТАК воздействовать на больного только через команду компьютеру, управляющему модулятором… Но команды исходили от меня…
Стараюсь с мельчайшими подробностями вспомнить все, что происходило в течение последнего часа. Песня… Я сказал: «меняю программу», а затем… Затем стал размышлять, вычислять. А песня звучала. И ищущий модуляции компьютер подчинился моим словам о смене программы. Возможно, он начал анализировать ритм песни, восприняв ее как программу.
И если он ввел его в модулятор?..
Я спросил в микрофон:
— Недостающий компонент искомой модуляции был в песне?
«Да, — загорелось на экране. — Вот его формула».
Я тяжело встал со стула, пошатнулся…
Эх, командир, спросить бы тебя сейчас же, немедленно.
Конечно, ты необычный человек. Твои знания огромны, а искусство находить необычные выводы поразительно. Я ничего не выпытывал у тебя на планете Сигон, когда ты вывел нас из пекла. Я помню, как ты шутил после того, как мы выбрались живыми из Глотающего моря на Венере. Но сейчас, больной, умирающий, неужели ты мог предвидеть все это? Искать вместе со мной выход, когда я мучился в поисках решения? И ты вспомнил о любимой песне? Подумал, почему она была такой любимой? Выдвинул гипотезу и с моей помощью проверил ее? И это ты сумел? Ты не просил пощады даже у смерти, и поэтому ты победил ее, командир.
