Гейл Герстнер-Миллер - Тузы за границей
– А а а, – послушно повторила Соколица, усевшись.
Доктор заглянул ей в рот.
– Хм, горло с виду симпатичное и вполне здоровое. – Он быстро проверил ей уши и заглянул в глаза. – Вроде все в порядке. Расскажи мне, на что ты жалуешься. – Он вытащил из саквояжа стетоскоп. – Тошнота, рвота, головокружение?
– Тошнота и рвота.
– Когда? После еды?
– Да нет. По-всякому.
– Каждый день?
– Нет. Может, пару раз в неделю.
– Хм. – Он поднял ее рубаху и приложил стетоскоп к ее левой груди. От прикосновения холодной стали к коже женщина вздрогнула. – Прости… сердцебиение сильное и регулярное. И давно тебя рвет?
– Где-то с пару месяцев. Это началось еще до турне. Я думала, это из-за стресса.
Доктор нахмурился.
– Ты два месяца чувствуешь себя плохо и не пришла ко мне? Я же твой врач.
Она смущенно заерзала.
– Тахи, у тебя было столько дел. Мне не хотелось тебя отрывать. Думаю, дело в путешествии, в еде, в другой воде, в других гигиенических стандартах.
– Предоставьте мне ставить диагнозы, юная леди. Ты достаточно спишь или твой новый дружок не дает тебе покоя ни днем ни ночью?
– Я всегда ложусь вовремя.
– Не сомневаюсь, – сухо ответил он. – Но я спрашивал тебя совсем не об этом. Ты высыпаешься?
Соколица вспыхнула.
– Ну разумеется.
Тахион убрал инструменты обратно в саквояж.
– Что у тебя с менструальным циклом? Все в порядке?
– Ну, у меня небольшая задержка, но так уже бывало, хотя я и принимаю противозачаточные таблетки.
– Соколица, попытайся быть поточнее. «Небольшая задержка» – это сколько?
Она закусила губу и слегка взмахнула крыльями.
– Ну… не знаю… наверное, пару месяцев.
– Гм. Пойдем сюда.
Он провел ее в спальню – кондиционер здесь работал на полную мощность, и температура была градусов на двадцать ниже – и жестом указал на кровать.
– Снимай джинсы и ложись.
– Ты уверен, что это медицинский осмотр? – поддразнила она.
– Позвать самую пожилую горничную?
– Не говори глупостей. Я тебе доверяю!
– А зря, – ухмыльнулся Тахион. Соколица сбросила кроссовки и стянула с себя джинсы, и он вскинул бровь. – Ты что, не носишь нижнее белье?
– Никогда. Оно только мешает. Топ тоже снимать?
– Если ты его снимешь, то можешь никогда не выйти из этой комнаты, – пригрозил Тахион.
Она рассмеялась и чмокнула его в щеку.
– Да что здесь такого? Ты тысячу раз меня осматривал.
– В соответствующей обстановке, когда на тебе был халат, а в кабинете присутствовала сестра, – возразил он. – И ни разу еще без одежды, ну… или почти без одежды, – поправился он, – и в моей спальне. – Такисианин бросил ей полотенце. – На, прикройся.
Она принялась оборачивать полотенце вокруг бедер, и Тахион залюбовался ее длинными загорелыми ногами и крепкими ягодицами. Порыв охлажденного воздуха от работающего кондиционера – и вся ее кожа пошла мурашками.
– Только чтобы руки были не холодные, – предупредила Соколица, когда он встал на колени рядом с ней.
– Они будут горячие, как мое сердце, – заверил ее доктор и принялся ощупывать ее живот. – Так больно?
– Нет.
– А так? А вот так?
Женщина покачала головой.
– Не шевелись, – велел он. – Мне понадобится стетоскоп. – На этот раз он погрел его в руке, прежде чем прикоснуться к животу пациентки.
– Расстройство желудка часто случалось?
– Иногда.
Странное выражение промелькнуло на лисьем лице Тахиона, когда он помогал ей подняться с кровати.
– Натягивай джинсы. Я возьму у тебя кровь на анализ, а потом можешь изображать из себя туристку вместе с остальными.
Когда она закончила шнуровать кроссовки, он уже держал в руках шприц. Соколица протянула руку, поморщилась, когда он ловко нащупал вену, смазал кожу спиртом, вколол иглу и набрал в шприц кровь. Как завороженная, она следила за его действиями и вдруг поняла, что от вида крови ей плохо.
– Черт!
Она бросилась в спальню, оставив за собой маленькое облачко перьев, и, нагнувшись над унитазом, извергла в него завтрак, который они с Джошем заказали в номер, а также остатки позднего ужина с шампанским.
Тахион придерживал ее за плечи, пока ее выворачивало, а когда она в изнеможении привалилась к стенке ванны, вытер ей рот мокрым и теплым полотенцем.
– Ну, жива?
– Наверное. – (Он помог ей подняться на ноги.) – Это все кровь. Хотя мне никогда раньше не становилось плохо от вида крови.
– Соколица, думаю, не стоит тебе ехать на эту экскурсию. Тебе сейчас самое место в постели, одной, с чашкой горячего чаю.
– Нет, – запротестовала она. – Со мной все нормально. Это все из-за переездов. Если мне станет плохо, Джош привезет меня обратно в отель.
– Никогда не понимал женщин. – Такисианин удрученно покачал головой. – Предпочесть обычного человека, когда ты могла бы выбрать меня. Иди сюда, я заклею дырку, которую проделал в твоей руке. – Он принялся возиться с марлевым тампоном и пластырем.
Соколица нежно улыбнулась.
– Вы такой милый, доктор, но ваше сердце погребено под прахом прошлого… Похоже, я дозрела до серьезных отношений, но мне кажется, что ты не мог бы дать мне этого.
– А он может?
Она пожала плечами, и ее крылья затрепыхались в такт.
– Надеюсь. Посмотрим.
Взяв с кресла сумочку и шляпу, она направилась к двери.
– Соколица, может, передумаешь?
– Ты о чем? О себе или об экскурсии?
– Об экскурсии, злючка.
– Я прекрасно себя чувствую. Не волнуйся, пожалуйста. Честное слово, за всю мою жизнь никогда еще за меня не волновались столько человек сразу, как в этой поездке.
– Это потому, милая, что под броней своей нью-йоркской славы ты невероятно уязвима и вызываешь желание защитить тебя. – Он распахнул перед ней дверь. – Осторожнее с Маккоем. Я не хочу, чтобы тебе было больно.
Она поцеловала его на прощание, крылья задели косяк, и перья облачком полетели на пол.
– Проклятье! – Соколица наклонилась и подобрала одно. – Что-то в последнее время их выпадает слишком много.
– Правда? – Тахион, казалось, заинтересовался. – Не беспокойся. Горничная все уберет.
– Ладно. Пока. Развлекайся с анализами.
Глаза у Тахиона, когда он провожал взглядом грациозную фигурку Соколицы, были встревоженные. Он закрыл дверь, сжимая в пальцах ее перышко.
– Не нравится мне все это, – сказал он вслух, проводя пером по подбородку. – Совсем не нравится.
Соколица заметила Маккоя в фойе гостиницы – он разговаривал с плотным смуглым мужчиной в белой униформе, два его спутника стояли неподалеку.
Хирам Уорчестер, старый верный друг Соколицы, был облачен в один из своих сшитых на заказ летних костюмов, но одежда висела на нем мешком, как будто Хирам потерял какую-то часть из своих трехсот с лишком фунтов. Наверное, напряженный график путешествия сказывался и на нем тоже. Но рядом с отцом Кальмаром, бессменным пастырем Церкви Иисуса Христа, Джокера, Хирам казался почти тростинкой. Святой отец был ростом со среднего мужчину и толщиной с двоих. Лицо у него было круглое и серое, глаза скрывались за мигательными перепонками, а вокруг рта свисали щупальца, похожие на постоянно копошащиеся усы. Конечно, он напоминал одного из лавкрафтовских Обитателей Бездны, но на самом деле был куда более милым.
