Ивлин Во - Не жалейте флагов
Он взял гранки домой и читал их до обеда, отмечая абзац тут, абзац там для своего донесения. Стиль всех статей был однороден, но имена авторов многоразличны. Тут Эмброуз явно отводил душу: «Гекльбери Пасквилл», «Почечуй-Трава», «Том Абрахам Уиперли-Кости». Только «Памятник спартанцу» был подписан его именем. Поздно вечером Безил нашел Эмброуза там, где и рассчитывал его найти, – в «Кафе-Ройял».
– Читал ваш журнал, – сказал он.
– Так это вы! Я-то думал, гранки украл один из этих гнусных иезуитов, они у нас в отделе постоянно. Как галки, то влетают, то вылетают, Бентли очень встревожился. Он не хочет, чтобы Рэмпоул увидел журнал до выхода в свет.
– С чего бы иезуиты стали показывать его Рэмпоулу?
– С них станет. Ну как?
– Что ж, – сказал Безил. – На мой взгляд, вы бы могли нажать еще чуток. Вы ведь знаете, что вам надо: вам надо чуток ошарашить публику. Только так можно дать ход новому журналу. Ну и, конечно, нынче не ошарашишь публику сексом – нет, я не это хочу сказать. Но, положим, напечатать небольшое стихотвореньице во хвалу Гиммлеру – что-нибудь эдакое, а?
– Меня эта идея что-то не вдохновляет. Да и, насколько мне известно, никто еще не написал такого стихотворения.
– Ну, такую-то штуку я, пожалуй, мог бы вам раскопать.
– Нет, – сказал Эмброуз. – А что вы думаете о «Памятнике спартанцу»?
– Первая часть просто блеск. Ну, а конец, я полагаю, это они вам навязали.
– Кто они?
– Ну, министерство информации.
– Оно не имеет к журналу никакого отношения.
– Правда? Ну, вам, конечно, лучше знать. Я могу лишь говорить о том, как это читается. Вот первостатейное произведение искусства, думал я, а потом вдруг раз – пошло все хуже и хуже, и вот уж передо мной чистая пропаганда. Слов нет, очень неплохая пропаганда, дай бог вашему министерству хотя бы половину своей продукции выпускать на таком уровне, но все же пропаганда. Рассказ со зверствами, американские газетчики выдают такого чтива – лопатой огребай. Тут вы малость перехватили, Эмброуз. Разумеется, сейчас война, всем нам приходится приносить жертвы. Не думайте, что после этого я перестал вас уважать. Но с художественной точки зрения, Эмброуз, это скандально.
– Неужели? – ужаснулся Эмброуз. – У вас действительно сложилось такое впечатление?
– Шибает в глаз, старичок. Но, уж конечно, это поднимет ваши акции там, в отделе.
– Безил, – торжественно сказал Эмброуз. – Если б я знал, что рассказ читается в таком ключе, я бы выбросил всю эту штуку в корзину.
– О нет, зачем же. Первые сорок пять страниц великолепны. Почему бы вам не поставить на этом точку: Ганс, все еще полный иллюзий, двигает маршем в Польшу?
– Пожалуй…
– А еще можно ввести Гиммлера, в самом конце, неким апофеозом нацизма.
– Нет.
– Ну ладно, Гиммлера не обязательно. Просто оставьте Ганса в первом упоении победой.
– Я подумаю… Вы серьезно полагаете, что интеллигентным читателям может прийти в голову, будто я писал пропагандистскую вещь?
– Им не может прийти в голову ничего другого, старичок, как же иначе?
Неделю спустя, зайдя в фирму «Рэмпоул и Бентли» и испросив себе экземпляр – так просто все было, – Безил получил на руки сигнальный номер нового журнала. С жадным любопытством открыл он последнюю страницу: «Памятник спартанцу» кончался именно так, как он предлагал. Он с наслаждением перечел рассказ: любой, не посвященный в личную драму Эмброуза, ясно и недвусмысленно увидел бы в рассказе одно – победную песнь «Гитлерюгенду», под которой мог бы подписаться сам доктор Лей.
Безил прихватил журнал с собой в военное министерство. Прежде чем войти к полковнику Пламу, он отметил красным мелком «Памятник спартанцу» и те абзацы в предшествующих рассказу статьях, в которых с особенным тщанием высмеивались армия и военный кабинет, а художнику предписывалось не противиться насилию. Затем выложил журнал на стол полковнику Пламу.
– Мне помнится, сэр, вы обещали сделать меня капитаном морской пехоты, если я поймаю фашиста.
– Это было фигуральное выражение.
– И как же его следует понимать?
– Что вам надо что-то сделать, чтобы оправдать ваше присутствие в моем кабинете. Что там у вас?
– Документик. Прямо из гнезда «пятой колонны».
– Ну, оставьте это у меня. Я просмотрю, как только выберу время.
Не в обычае полковника Плама было проявлять энтузиазм при подчиненных, однако, как только Безил вышел, он с пристальным вниманием принялся читать отмеченные абзацы. Вскоре он призвал Безила к себе.
– Пожалуй, вы действительно что-то раскопали, – сказал он. – Я забираю это с собой в Скотленд-Ярд. Кто все эти люди – Пасквилл, Почечуй и Абрахам-Уиперли-Кости?
– Вам не кажется, что это псевдонимы?
– Чепуха. Когда человек берет вымышленное имя, он подписывается Смит или Браун.
– Быть по-вашему, сэр. Мне очень интересно увидеть их на скамье подсудимых.
– Скамьи подсудимых не будет. Мы возьмем эту шайку по особому ордеру.
– Я пойду с вами в Скотленд-Ярд?
– Нет.
– За это я не познакомлю его с Абрахам-Уиперли-Кости, – сказал Безил, когда полковник Плам ушел.
– Неужели мы правда поймали субчиков из «пятой колонны»? – спросила Сюзи.
– Не знаю, кто это «мы». Я поймал.
– Их расстреляют?
– Ну, не всех.
– Какой позор, – сказала Сюзи. – Остается только надеяться, что все они слегка того.
За удовольствием, с каким он расставлял ловушку, Безил не предусмотрел последствий своего шага. Два часа спустя, когда полковник Плам вернулся в отдел, события полностью вышли из-под контроля Безила.
– Они там, в Скотленд-Ярде, пляшут от радости, – сказал полковник Плам.
– Превозносят нас до небес. Все уже тщательно подготовлено. Нам выписан особый ордер на арест авторов, издателей и типографов, но, по-моему, типографов-то не стоит особенно ворошить. Завтра утром Силк будет арестован в министерстве информации. Одновременно будет окружена и занята фирма «Рэмпоул и Бентли», изъят весь тираж журнала и вся корреспонденция. Все сотрудники фирмы будут задержаны и назначено расследование. Что нам сейчас нужно – это описание Почечуя, Гекльбери и Абрахам-Уиперли-Кости. Этим вы и займетесь. А мне пора к министру внутренних дел.
Многое в этой речи не понравилось Безилу с самого начала, и еще больше – когда он пораскинул мозгами что и как.
Во-первых, выходило так, что вся честь и слава доставались полковнику Пламу, а ведь это он сам, Безил, – так ему казалось, – должен бы пойти к министру внутренних дел; он сам должен бы планировать в Скотленд-Ярде завтрашнюю облаву; его самого должны бы превозносить до небес, как выразился полковник Плам. Нет, не для того он замышлял измену старому другу. Полковник Плам явно зарвался.
