Аластер Рейнольдс - Обреченный мир
– Вообще-то, они о вас уже спрашивали, – продолжал Гамбезон. – Если не нарушите карантин, я не возражаю.
– А меня разве не следует посадить на карантин? Я контактировал с ними обеими.
– Карантин, скорее, уступка, откупные капитану и ее бойцам. Вреда он точно не приносит, возможно, в чем-то помогает, вот я и потакаю им.
– Я быстро.
Кильон зашел к Калис с Нимчей и закрыл за собой дверь карантинной палаты. Удобства минимальные, но тепло и чисто – палата выгодно отличалась от каюты, в которой они ютились на борту «Репейницы». Две кровати застелили свежим бельем. Мать и дочь переоделись в ройскую одежду, простую и великоватую обеим, но куда лучше их старых лохмотьев. В палату принесли фонограф и несколько валиков, но Калис их не ставила, даже крышку с коробки не сняла. Нимча, в свою очередь, не заинтересовалась стопкой детских книжек с картинками, которые ей дали почитать. Кильон пролистал книжки и понял, почему девочка осталась к ним равнодушной. И текст, и картинки повествовали об увлекательных приключениях на воздушном корабле. Землю изображали размытыми очертаниями – там не происходило ничего интересного.
Мать с дочерью явно занимал вид из большого окна, единственного в палате. У окна обе и стояли, спиной к двери, когда вошел Кильон. Корабли эскорта постоянно перестраивались – вид менялся, небо и земля лишь мелькали среди плотной массы дирижаблей.
– Где мы? – спросила Калис.
– На севере.
Точнее Кильон ответить не мог. Из кратера они улетели день назад. Воздух стал прохладнее, чем на экваториальных широтах Клинка и Длинной Бреши, настолько, что на балкон Кильон выходил, лишь чтобы взбодриться, и это в пальто и в перчатках. Нескончаемая работа техников стала еще сложнее: холод действовал и на устройства, и на материалы. Однажды Кильон увидел, как техник споткнулся на балке и упал в воздушный поток. Гул двигателей заглушил вопли, которые мог издать несчастный. Рой двигался дальше – бедняга упал с оболочки одного из кораблей эскорта, летевшего в арьергарде и ниже «Переливницы ивовой». Потом он исчез, не оставив и следа.
– А куда мы летим? – допытывалась Калис.
Кильону не давали указаний относительно того, что можно обсуждать с ними, а что нельзя.
– Впереди топливное хранилище. Туда Рой и направляется.
– Мы вернемся на Клинок? – прямо спросила Калис.
Вопрос звучал странно, ибо Рой не приближался к Клинку со дня Разрыва. Даже «Репейница» оставалась примерно в дне пути от основания Богоскреба.
– Боюсь, Рой уносит нас все дальше от Клинка. По-моему, возвращаться они не планируют. Клинок им не нравится.
– Чем дальше мы от Клинка, тем хуже Нимче, – объявила Калис. – Теперь он ей снится. Сны ее мучают.
– Ты рассказывала о кошмарах. Это они?
– Нимче снится темная башня и Око Бога, горящее внутри недр. Око притягивает Нимчу. Лишь она способна его закрыть. Если не закроет, начнет мучиться.
– Башня просит помочь, – сказала Нимча.
Кильон глубоко вдохнул:
– Хочешь сказать, это Клинок мучает тебя кошмарами и конвульсиями?
– Нимча уже сказала тебе, – ответила за дочь Калис. – Почему ты сомневаешься?
– Не знаю. – Кильон опустился на белый стул с высокой спинкой. – Я уже ничего не знаю. Верю, что у Нимчи власть над зонами, – по крайней мере, думаю, что верю. Теперь я автоматически должен принять, что Метка, Око Бога, имеет власть над Нимчей? Может, ты права, мне нужно принять это как естественное положение вещей. Или, может, я тихо схожу с ума.
– Зоны начинаются и заканчиваются в Оке Бога. Нимча говорит с зонами. Око говорит с Нимчей. Чему так трудно поверить?
– Давай пока разберемся с практическими вопросами. Я заверил Гамбезона, что конвульсии Нимчи не повод для беспокойства. Но если послушать тебя, то с заверениями я поспешил. С другой стороны, я все равно не могу сказать ему правду.
– Правду никто не должен узнать, – строго проговорила Калис.
– Ты же загоняешь меня в угол! Гамбезон хочет помочь Нимче, но нельзя допустить, чтобы он осматривал ее слишком пристально.
– Ты должен защитить нас от него, – не унималась Калис.
– Долго морочить ему голову я не смогу. Будь Гамбезон плохим доктором, он не тревожился бы так о девочке.
– Заставь их вернуться на Клинок! – попросила Нимча. – Там сны прекратятся и у меня перестанет болеть голова.
– Они не вернутся, – проговорил Кильон. – Не вернутся, и точка. Мне очень жаль, что так получилось, но вы не представляете, насколько им ненавистен Клинок.
– Нимче станет еще хуже, – предрекла Калис.
Подробности она опустила, но Кильон сам догадался. Если конвульсии усилятся, девочка может погибнуть.
– Не знаю, что мне делать. Я не могу объяснить, почему нужно вернуться на Клинок, ведь тогда придется рассказать о Нимче. Чтобы убедить ройщиков, нужна веская причина.
– А если дать им причину? – спросила Калис.
– По-твоему, это просто? В противовес всему, во что они верят? Калис, я для них тот же пленник. Зачем им прислушиваться к моим словам, тем более возвращаться на Клинок по моей просьбе?
– Тогда нужно вырваться из Роя, – заявила Калис.
– И выживать здесь самостоятельно? При условии, что нас отпустят? Мы в тысячах лиг от места, где нас забрали. Пешком мы пройдем это расстояние за год, и то, если нас не убьют по дороге. А в самостоятельном путешествии у нас особых успехов нет. Мы из тени Клинка едва выбрались!
– Ты найдешь способ, – уверенно проговорила Калис, словно стоило приказать, и все получится.
– По-моему, ты не понимаешь, как это сложно.
– Ты найдешь способ, – повторила женщина. – В самое ближайшее время.
– Я могу закрыть Око Бога, – заявила Нимча. – Могу сделать все, как раньше.
– До шторма? – полушутя уточнил Кильон, не до конца веря словам девочки.
– Нет, не до шторма, – ответила Нимча. – До всего остального.
Как всегда перед вечерними встречами, Рикассо стоял в зале у окна, заложив одну руку за спину. В другой он держал бокал на тонкой ножке, полный светлого вина, которое он так любил. Наблюдал лидер Роя за видимой частью своего флота. На закате оболочки и яркое хвостовое оперение кораблей меркли, светились только гондолы. Когда Рой двигался плотной массой, риск столкновения присутствовал постоянно, а сейчас – тем более. Своим людям Рикассо доверял бесконечно, но, похоже, считал, что бдительность терять не стоит, будто, следя за раскачивающимися гондолами, он уберегал их от чрезмерного сближения.
– Ночь подобна обоюдоострому мечу, – тихо заметил он, когда Кильона провели в зал. – Она скрывает нас от черепов и других врагов, но ни один авиатор на свете не предпочтет ночные полеты дневным.
– Далеко нам лететь?
– Завтра доберемся до хранилища, к полудню, если не возникнет проблем. День или два будем наполнять резервуары. В зависимости от количества топлива – мы либо опустошим запасы, либо оставим пару кораблей сторожить их до нашего следующего прилета в эти края.
– А потом что?
– Мы думаем, где взять топливо в следующий раз. На одно хранилище полагаться нельзя. Да, доктор, проблема вечная. – Рикассо отвернулся от окна и задвинул жалюзи, скрыв темнеющий пейзаж. – Не жалей нас. По-другому мы жить не хотим.
Кроме рассказанного Куртаной, о Рикассо Кильон знал не много. Ни жену, ни партнера, ни родственников никто не упоминал. Прежде Рикассо был капитаном, подобно Куртане, ее отцу и деду. Кильон слышал, что он летал на «Киновари», завоевал уважение большинства сослуживцев, благодаря чему его – «избрали» тут неуместно – выдвинули в фактические лидеры Роя. Разумеется, как и говорила Куртана, демократией такое не назовешь, но существующий строй был ее подобием, для Роя максимально близким. Махание флагами Кильон уже видел: когда решали, отправляться ли на север, каждый корабль вывесил с гондолы яркие флажки. За проголосовали почти единогласно, но лишь потому, что альтернатива практически отсутствовала. Не будь вопрос однозначным, единодушием и не пахло бы.
Рикассо дружил с покойным отцом Куртаны и явно считал ее не просто капитаном. Впрочем, Кильон не верил, что карьеру Куртана сделала только благодаря покровительству лидера Роя. Несомненно, сработали отцовские гены, отличным, уважаемым капитаном она стала самостоятельно, и горе тому, кто считал иначе. У них с Рикассо имелись разногласия: Куртану откровенно раздражало, что он уделяет столько времени науке. Но она не оставила Кильону сомнений: Рой под управлением Рикассо – лучше многих других вариантов. Куртана командовала боевым кораблем, но своим долгом считала защищать мирное государство, а не быть винтиком агрессивно настроенной военной машины.
– Все эти странствования от одной топливной базы к другой… – начал Кильон. – Кому-то они покажутся бесцельными.
– Ты говоришь не от своего имени, так что сильно обижаться не буду. А намного ли жизнь в городе отличается от наших странствий? Да и не живет Клинок, а выживает. Город в двух шагах от анархии. Мы тоже. Разница лишь в том, что, пока ее дожидаемся, мы не сидим на месте, а путешествуем.
