Дмитрий Изосимов - Метагалактика 1993 № 4
— Говори, где находятся корабли!
Гордон скрестил на груди руки и холодно ответил:
— Щенок, ты заплевал мне лицо. От тебя дурно пахнет болотом и грязью.
Он вынул из кармана маленький пузырек, неторопливо открыл пробочку и прижал его к своему носу. Орнелла ударила центавра прикладом пулемета по спине, он упал на колени и, отбросив пузырек в сторону, поднял руку вверх.
— Хорошо. — Он свирепо глянул на меня. — Ты предатель, а я к тебе так хорошо…
Гордон не договорил — Орнелла со всего маху обрушила на него новый удар прикладом, но теперь по голове. Центавр распластался на полу.
— Ты его убила.
— Ничего, — с иронией ответила центаврийка, — у них крепкие головы.
Гордон медленно поднялся на ноги и пьяной походкой приблизился к столу, согласно кивая головой.
— Да-да, сейчас, одну минутку.
Он нажал на одну из кнопок, а потом указал на стену, где появился стилизованный разрез замка, от которого вниз, в город уходили две линии.
— Вот, — одна из них начинается в том месте, где сейчас находятся пленницы и ведет прямо в театр, а вторая для центавров — она заканчивается у стартовой шахты для космических кораблей. Кабина подъемника, спустившись в город, двигается по нему как обычный автомобиль. Корабли здесь.
И он ткнул пальцем на широкий ствол, что поднимался от города на поверхность планеты.
Я приказал Гордону вызвать сюда всех пленниц, едва они появились, как мы с Орнеллой выскочили в коридор, в котором находились кабины подъемников, в одном из них — для центавров — были те мужчины, что прибыли в замок на корабле. Они сдали оружие.
Всем захваченным центаврам бывшие пленницы связали руки, а потом затолкали их вместе с Гордоном под сиденья кресел и разместились над ними.
Я еще раз глянул в оба конца коридора и подивился тишине и безлюдности — неужели в замке и городе никто не знает о том, что происходит здесь или за нами уже ведется слежка и где-то в середине пути или в конце его нас ожидает засада, впрочем, об этом расскажет Гордон.
Я протиснулся в кабину лифта и сел в кресло проводника, перед которым находился пульт управления с коротким рычагом, под ним на панели была шкала с делениями, а по обе стороны от нее — надписи: «Вниз»-«Вверх». Я дернул рычаг — двери с коротким стуком захлопнулись и лифт с воем устремился в неизвестность.
Перед моим лицом выше пульта управления вспыхнула световая карта маршрута — по ней быстро скользила сверху вниз белая точка — это была наша кабина.
Я, не отрывая глаза от карты, поднял руку и крикнул:
— Дайте сюда Гордона!
В салоне поднялся шум, но через минуту наступила тишина и в этой тишине прозвучал удивленный голос Орнеллы:
— Его нет…
Глава семнадцатая
Я сбавил скорость кабины и выскочил в салон, начал сам внимательно осматривать центавров, но Гордона среди них не было.
Ко мне шагнул тот мой знакомец, который спас меня на дороге и с иронией на лице сказал:
— Чужак, зачем тебе нужен Гордон?
Я, в который раз оглядывая центавров, ответил:
— Он нужен мне в качестве заложника.
— А ты уверен, что Гордон и мы центавры имеем какое-то значение для службы безопасности?
— Если что-то знаешь — скажи.
Я развязал его руки. Центавр прошел к пульту управления и кивнул головой в сторону световой карты маршрута.
— Тебе нужен космический корабль, чтобы удрать с планеты?
— Да.
— Так зачем ты его покидаешь?
— Мы находимся в корабле?
Центавр указал пальцем в нижнюю часть световой карты.
— Здесь наша кабина выходит из шахты корабля и следует по улицам города как обычная машина — и я не сомневаюсь в том, что наша жизнь в этот момент измеряется временем, за которое мы пройдем расстояние до конца шахты.
— Что же делать?
— Надо вернуться в кабинет Гордона — там находится пульт управления кораблем.
Я в сомнении покачал головой.
— Если за нами следят, то едва мы начнем подниматься вверх, как об этом станет известно всем, кому это нужно.
И тогда центавр предложил мне свой маленький план: мы, то есть — я и он, на ходу выпрыгиваем из лифта на одну из площадок уровней и на аварийном подъемнике возвращаемся наверх, а лифт с группой девушек будет продолжать медленно опускаться вниз. Таким образом мы сможем ввести в заблуждение службу безопасности и Гордона, а когда попадем в рубку управления, то сразу вернем лифт назад и покинем планету.
Орнелла потянула меня за руку и мы отошли с ней в сторону.
— Я не верю ему, — сказала она и положила руки на свою грудь, — что-то мне говорит: он лжет.
Я погладил ее по круглой щечке.
— Ничего, Орнелла, все будет хорошо.
Но девушка нетерпеливо отстранила мою руку и возмущенно топнула ногой.
— Центавры никогда не говорят правду!
— Но у нас нет выхода.
— Я пойду с вами.
Я вернулся к центавру и спросил его: почему он хочет покинуть планету.
— Мне надоела война — я хочу отдохнуть, хотя бы в плену.
В отличии от Орнеллы я верил этому центавру, к тому же, так называемое «что-то» говорило мне о том, что он желает мне удачи и не помнит зла, а меня — насколько я знаю — предчувствия никогда не обманывали.
К тому же Орнелла и центавр — лютые враги — они не могут верить друг другу даже в малом и очевидном.
Я подошел к двери и кончиком ножа раздвинул ее створки. За дверью мелькали тускло освещенные коридоры уровней и круглая стена шахты. Я сильно оттолкнулся ногой и прыгнул вперед и вверх, чтобы хоть немного смягчить тяжесть падения. Едва мои ноги коснулись площадки, как я немедленно упал на бок и покатился по коридору. За мной прыгнули Центавр и Орнелла, а в шахте с лязгом захлопнулись створки дверей кабины и она исчезла в глубине темного колодца.
Центавр указал в какой стороне находится аварийный лифт, и мы помчались по коридору в том направлении, вызвали подъемник И когда, наконец, вернулись в тот уровень, где был кабинет Гордона, наш знакомец рывком распахнул дверь салона, выскочил в коридор и, махнув мне и Орнелле рукой, бросился вперед. Но едва я переступил порог, как две тени метнулись ко мне с двух сторон и в мгновенье ока сбили с ног, связали локти за спиной и только потом подняли на ноги.
Передо мной стоял мой знакомый центавр и неторопливо вынимал из карманов комбинезона клочки материи — он развернул один из них, и я увидел на нем белую единицу, Я удивленно глянул на центавра, ничего не понимая, тогда он помассировал пальцами кожу под челюстью и, морщась от боли, начал стягивать ее с лица. Когда маска была снята — мне как прежде, холодно и брезгливо улыбнулся тонкими>губами Гордон. Он бросил маску под ноги и, вынув из кармана зеркальце, внимательно осмотрел свое лицо, ровным голосом сказал:
