Пол Андерсон - Зима над миром
— Верно, — улыбнулся он. — Я все мерки ношу с собой. Видишь ли, в моей работе иногда приходится делать разные приборы из ничего. Поэтому мне известна длина и ширина разных частей моего тела. А зная это, я могу довольно точно отмерить нужное количество воды, чтобы определить вес, или сделать маятник для отсчета времени. Если же нужна более высокая точность… — Он вытянул руки с изображением якоря, змеи и орки. — Если ты повнимательнее посмотришь на эти рисунки, то увидишь маленькие метки. Их наносили очень тщательно. Она вскрикнула радостно, захлопав в ладоши:
— Значит, скоро ты сможешь вызвать своих Людей Моря?
— Только сам их не услышу. Я настучу сообщение особыми знаками — точка и тире, а они поймают его с помощью своих приборов. Я уже говорил тебе, что меня бросили в Андалин не одного-разъединственного, словно игральную кость на сукно. В Империи действуют и другие наши агенты. А в Море Ураганов и Дельфиньем заливе плавает несколько наших «торгово-исследовательских» судов — на самом деле это боевые корабли. — Ему пришлось перейти на арваннетский. — Моя миссия связана с широкими полномочиями. Если я распоряжусь, чтобы прислали людей для встречи со мной и, главное, для передачи моих сведений и предложений начальству в Ичинг — их пришлют. — И снова по-рогавикски: — А вот эту штуку придумали для скорости. Без неё мне понадобилось бы несколько месяцев, чтобы добраться до одного из кораблей, и ещё несколько — на то, чтобы начать действовать, в то время как твой народ страдает и гибнет. За такой срок вы могли бы понести жуткие потери, и у нас не осталось бы никакой надежды. Я не верю, что Сидир зимой будет сидеть сложа руки, а ты? Но теперь к тому времени, как я окажусь на побережье Залива, наши ребята уже зашевелятся.
У Донии от радости навернулись слезы, и они сверкнули на её густых ресницах.
— И ты победишь его, Джоссерек, мой охотник на медведя, милый мой, сокол мой. Ты избавишь землю от его орды. — Она обняла его.
Он собрал всю свою волю, чтобы освободиться, скрестил на груди руки, покачал головой и сказал как можно мягче:
— Я? Нет, Дония. Не я. И не матросы с кораблей. И не провинциальные дворяне, не воры и убийцы из трущоб Арваннета. Только вы сами, северяне, сможете освободить себя. Если сплотитесь.
Задетая и изумленная, она возразила:
— Но ты же говорил перед моим отъездом, что твои Люди Моря могут поднять город… отрезать армию Сидира от…
— Да, я сказал, что это возможно. Он оставил дельту Становой недостаточно защищенной. И все же нас слишком мало. Нам потребуется много бойцов-рогавиков.
— Да, да, я понимаю, и ты сам слышал, как многие кричали на вече, что пойдут, когда бы ты ни позвал. Их родичи, которые остались дома, придут тоже — вдесятеро больше.
— Нет, дорогая, ты не понимаешь, — вздохнул Джоссерек. — Не знаю, смогу ли я хоть когда-нибудь объяснить тебе все это. Вот слушай. Мы, киллимарайхцы, не можем открыто возглавить борьбу. Наша страна не хочет воевать с Империей. От нас отреклись бы и выдали бы нас на расправу Рагиду… разве только обе державы сделали бы вид, будто мы — никому не известные пираты из неведомых мест Материнского океана, у которых своя корысть в разжигании мятежа. — Он увидел растерянность Донии: правительства, политика, уголовное право, пираты, юридические фикции сплошная бессмыслица… и поспешно продолжил: — Так вот. Помещики из окрестностей Арваннета могут поднять своих крестьян, Ножевые Братства владеют искусством уличных боев, мудрецы, возможно, помогут своими интригами подготовить почву, но нам все же понадобится много северян. Кроме того, невредимой останется армия Сидира. Ты же знаешь — он не потащится по суше. Он вернется по Становой и отнимет назад то, что потерял. Северян понадобится много, очень много.
Она помолчала, сплетя пальцы, и наконец прошептала:
— Ты их получишь. Вести быстро передаются от стана к стану.
Он кивнул.
Она тоже много думала над этим перед охотой. Его позднейшие размышления строились в основном на том, что она сказала. Роды, живущие в долине реки, не смогут сразу послать ему воинов. Их земли под властью врага. Но роды к востоку от реки, вплоть до Диких лесов, должны откликнуться все, ибо их земли ещё свободны. В основном же следует рассчитывать на добровольцев с западных земель, от Тантианских холмов до лёссовых равнин Старрока. Так рогавики объединялись в прошлом, чтобы помочь друг другу в борьбе против цивилизованных захватчиков. На сей раз угроза истребить дикие стада по всему северу соберет вместе многие тысячи.
— Скажи только когда — и они соберутся, — заверила Дония.
— Я ещё не знаю когда. Не так-то скоро. Мне надо будет съездить на юг, встретиться со своими соотечественниками, помочь подготовить восстание. Это займет по меньшей мере два месяца, а то и три. Потом мы пошлем за первым подкреплением. Можешь ли ты — или все равно кто — к этому сроку собрать людей и держать их наготове в зимовьях недалеко от границы?
— Да.
— Я передам, когда им выступить. Если удача нам улыбнется, они помогут нам одолеть Империю в городе. Гарнизоны там тощие, а укрепления слабые. Но потом нам придется изворачиваться, как лисицам. Сидир соберет свое войско и двинется вниз по реке. Нам не поздоровится, если мы встретим его, прижатые к морю. Надо будет продвинуться на север. И вот тут к нам должно будет присоединиться на реке второе, более мощное подкрепление, причем в довольно короткий срок. Возможно ли это?
— Думаю, что да.
— Тут встает вопрос с продовольствием — ведь будет зима.
— Продукты каждый возьмет с собой. Пеммикан — на нем можно прожить, пока не представится случая поохотиться после победы по дороге домой.
— Если будет она, победа. Дония, я не умею жить в будущем. У меня нет никакого плана, кроме захвата Арваннета. Пока ещё нет. А потом — не знаю. Он прислонился к верстаку, до боли в пальцах вцепившись в его край. — Вас, пожалуй, столько же или больше, нежели у Сидира солдат. Но сумеете ли вы одолеть их? У них есть кое-что сильнее пушек и доспехов. У них есть солдатская выучка, у них есть боевой дух. Если их кавалерия с пиками наперевес пойдет на вас в атаку, сможет ли тысяча рогавикских копейщиков встретить её плечом к плечу? Не думаю. Мне кажется, они не выдержат запаха, разойдутся врозь и погибнут, сражаясь поодиночке — храбро, да, но погибнут.
— Храбрость важнее смерти, — тихо сказала она. Его охватила тоска.
— И ты там будешь, Дония?
— Во втором подкреплении?! Конечно. Как же иначе? Если враг уйдет из Хервара, понятно.
— Я не хочу, чтобы тебя убили! Слушай, поедем со мной на юг.
