Стивен Бакстер - Корабли времени
И все же, несмотря ни на что, Купол производил впечатление. Во всяком случае мне это монументальное сооружение, воздвигнутое на лондонской, сырой и расползающейся почве, казалось превыше всех чудес техники, которые попались мне на глаза в 657 208 году!
Очевидно, наше путешествие подходило к концу: поезд шел с такой скоростью, что едва успевал обгонять пешеходов. Я заметил несколько открытых магазинов, худо-бедно освещенными витринами, в которые смотрели разряженные манекены, и продавцы, бросающие взоры сквозь заклеенные бумажными крестами стекла. Остатки былой лондонской роскоши и шика производили жалкое впечатление.
Вагон замер.
– Приехали, – сказала Бонд. – Это Кэннинг-Гейт, всего несколько минут пешком до Имперского Колледжа.
Олдфилд распахнул перед нами дверь с отчетливым хлопком разгерметизации – давление воздуха внутри Купола оказалось выше – и уличный шум тут же хлынул на нас. На глаза мне попалось несколько пехотинцев в пятнистой униформе, поджидавших нас на платформе.
Схватив напоследок газовую маску, я выбрался под сень лондонского Купола.
– Какой жуткий шум! – таким было мое первое впечатление, сказал я, сразу оглушенный уличным шумом. Грандиозный склеп, под сводами которого собрались шум трамваев, гомон толп, и прочие звуки эхом слетали вниз. Здесь было еще хуже, чем в «Рэглане». Густой бульон запахов, не все из которых вызывали восторг, овладел обонянием: ароматы многочисленных кухонь, производственного озона, пара и машинного масла встретились здесь и смешались с миллионом выдохов с запахом миллионов дыханий и пота в замкнутом пространстве.
Фонарей явно не хватало для иллюминации города для подсветки улиц, но достаточно, чтобы разглядеть очертания города. Лондон походил на город в ожидании вечерней зари, еще до возжигания газовых фонарей. Над фонарями промелькнуло несколько сизых теней, Филби сказал, что это те самые городские голуби. Смешавшиеся с колониями летучих мышей, тоже нашедших себе приют под мрачными сводами Купола и уже снискавших себе не самую лучшую репутацию среди горожан.
В северном направлении мелькали лучи рекламы или какого-то зрелища. Оттуда доносилось многократно усиленное эхо. Филби назвал это «Бормоталками» или «Бормотанками» – нечто вроде кинематографа – но из такой дали не удалось ознакомиться с этим явлением подробнее.
Новые блестящие рельсы, по которым мы приехали сюда, были проложены в старом дорожном покрытии Кэннинг-Плейс. Все свидетельствовало о крайней спешке при сооружении.
Солдаты взяли нас в оцепление, замкнувшись стройным каре вытянутой ромбовидной формы, словно стрелка компаса, указующая направление, и мы отправились, как она велела, сквозь Кэннинг-Плейс к Глостер-Роуд. Моисей держался напряженно. В его пижонском наряде, и я почувствовал укол вины, что из-за меня он попал в этот жестокий мир металлических эполет и газовых масок.
Скользнув взглядом по Де-Вер-Гарденз до Кенсингтон-Парк-Отель, где в лучшие времена имел обыкновение обедать: колонные портики еще высились незыблемо, но фасад здания заметно поизносился, многие окна были заколочены, да и сам отель как будто бы врос в железнодорожный вокзал, став его неотъемлемой частью.
Мы свернули на Глостер-Роуд. Рядом по тротуару и мостовой спешили пешеходы, бодро звенели велосипедные звонки, несмотря на всеобщий дух уныния внося живую ноту в обстановку. Наша дружная сплоченная компания, – и в особенности Моисей, благодаря своему фатовскому костюму, – привлекала внимание окружающих, однако приблизиться к нам и заговорить никто не решался. В толпе мелькали часто солдатские униформы, те же, что и на джаггернауте, хотя все же большинство мужчин было одето в костюмы, напоминавшие спецовки. Женщины вызывали удивление непривычно короткими юбками – на три четыре дюйма выше колена: Я в жизни своей не видел столько оголенных женских ног, обрушившихся на меня со всех сторон. Впрочем, меня это интересовало более как социальный феномен, чем что-либо другое, однако взор Моисея, как я заметил, забирался под юбки.
Как ни странно, на всех без исключения прохожих, независимо от пола, возраста и профессиональной принадлежности, были те же самые неудобные металлические эполеты и подсумки с противогазами.
Мы свернули на Восток, к Квинз-Гейт-Тирес. Эта часть города была мне хорошо знакома. Широкая элегантная улица с пролегающими вдоль нее высокими террасами. Здесь все оставалось почти неизменным, поскольку война мало затронула эти кварталы, которые, очевидно, торопились укрыть в первую очередь. Фасады сохранили греко-романский псевдодекор, каким я его помнил, резные колонны, покрытые растительным резным орнаментом, и мостовые обведены все теми же черными воздушными перилами.
Бонд остановилась возле одного из этих роскошных домов, взошла на ступень подъезда и постучала рукой в перчатке. Открыл ей солдат.
Бонд бросила за плечо:
– Все здания реквизированы Министерством Военно-Воздушных Сил. Вы получите все необходимое. И Филби останется при вас.
Мы с Моисеем обменялись взорами:
– И что мы теперь должны делать? – спросил я.
– Просто ждать, – отвечала она. – Приведите себя в порядок, отдохните. В министерств вас давно ждут. Разработчики хотят с вами встретиться, господин изобретатель. Мы заглянем к вам завтра утром.
– Ну, что ж, до встречи, – по-мужски энергично пожав руку мне и Моисею, она окликнула Олдфилда и была такова. Два стройных подтянутых молодых воина бодро застучали каблуками по Мью.
4. Дом на террасе ворот королевы
Филби провел нас по дому. Комнаты оказались большими, чистыми и светлыми, несмотря на глухие шторы окон. Меблировка была аскетически скудной, но вполне достаточной – ничем не напоминая стиль 1891 года. Первое, что бросалось в глаза – обилие источников электрического света. Тем же электричеством питалась плита на кухне, морозильник – нечто вроде погреба для сохранения продуктов, представлявшего собой коробку, а также обогреватели и устройства, которые Филби называл «вентиляторами» и «кондиционерами».
В столовой я подошел к окну и отдернул занавеску. Рама с двойным стеклом, резиновой изоляцией, проложенной полосками кожи, совсем как и двери в доме, все до единой наглухо закупоривались, чтобы предотвратить попадание газа. За окном я увидел лишь влажные крыши домов, на которые скатывалась роса с Купола. Под подоконником я обнаружил коробку с комплектом газовых масок. И все же на секунду мной овладело чувство, что я вижу перед собой все тот же Лондон, утопающий во влажных июньских сумерках, совсем как в былые времена!
