Сергей Чекмаев - Носители Совести
– Слушаю вас, Марк.
– Богдан называл нас… точнее уже их – Носителями Совести Мира. Не знаю, сам ли он придумал название или кто-то подсказал, но оно подошло на удивление точно. Никто и никогда не пытался выразиться по-другому. Он попал в точку. Когда я в первый раз услышал от него эти три слова, то очень развеселился. Говорил всякие глупости, мол, не надорвемся ли мы, потянем ли поднять всю совесть мира зараз. Дурак был. Богдан терпеливо объяснял, приводил примеры, сыпал фактами. Он называл Носителями обычных, простых людей, живущих среди нас, от которых волею судеб зависит поведение всех остальных граждан страны и мира. Если их много – люди вокруг просто вынуждены быть честными, ответственными, правдивыми. А если мало, тогда творится полный беспредел и беззаконие. Чем меньше Носителей в мире, стране, городе, тем больше вокруг зла, предательства и преступлений.
Он помолчал.
– Конечно, Носителем может стать не каждый. Богдан считал, что только очень честные люди, живущие по совести, могут получить шанс. Я не знаю, кто отбирает кандидатов, и происходит ли это на Небе, в салоне инопланетного корабля или в астральном пространстве. И Богдан не знал. Возможно, это происходит само, что-то вроде естественного природного процесса.
Арсений вспомнил поразительно похожие отзывы о Круковском, Шаллеке и Алине Редеко. Хорошие люди, ответственные, скромные, честные. Ни одного плохого слова.
Нет, не то, чтобы он сразу поверил Сивуру, но…
– То есть человеку достаточно прожить всю жизнь по чести и совести – и он тут же станет Носителем?
– Я не знаю, Арсений. Никто не знает. Отбор производится не по нашему желанию, скорее даже против него. Зато я совершенно точно знаю на собственном примере, какие качества не могут быть у Носителя.
– Какие?
– Предательство, мошенничество, равнодушие…
– И ложь, конечно?
– Здесь сложнее. Мы много спорили на эту тему, но так и не пришли к выводу, где проходит границы между ложью, скажем, во спасение, которая присутствует даже в Библии, и циничным, корыстным обманом. Допустим, врач не сказал пациенту, что тот скоро умрет? Это ложь?
– Несомненно.
– Но она дает умирающему человеку несколько дней, недель или даже месяцев счастливой, полноценной жизни, а не унылого существования, когда каждое утро просыпаешься с мыслями о вечности и загробном мире. Ожидание смерти хуже самой смерти, не зря приговоренные к высшей мере вешаются в камерах.
– Вы правы, наверное. Я как-то не задумывался над такими вещами.
– А мы очень часто задумывались, поверьте, Арсений. Спорили до хрипоты. Никто же не знал отпущенных нам границ, крайних условий. Вот вам еще пример: наша ежедневная маленькая ложь, которую мы вынуждены произносить в ответ на вопрос друзей и близких: «Как дела?» Дела нормально, говорим мы, чтобы не рассказывать в подробностях все, что случилось за последние несколько дней. Старая пословица говорит, что зануда – это тот человек, который на вопрос: «Как дела?» – действительно начинает рассказывать, как у него дела. Близким людям не всегда надо знать всю правду, чтобы не расстраивались и не переживали. Скажите, вы женаты? – неожиданно закончил Сивур свою тираду.
– Нет, но причем здесь…
– Тогда вам сложнее будет объяснить, но я постараюсь. Представьте, у вашей жены – больное сердце. Или она беременна. Или еще что-то в этом роде: ей категорически запрещено волноваться. И вдруг на улице вы едва не попадаете под машину, или, учитывая специфику вашей работы, в вас стреляет преступник…
– Господи, Марк, типун вам на язык!
– Да хоть два! Я о другом. Представим, что рана не опасна – чуть задело и все. Царапина. Так вот, скажите: вы станете рассказывать жене о ней?
– Ну, наверное, нет. Но она же все равно потом узнает!
– Потом – не так страшно. Увидев, например, шрам на ноге, она поинтересуется – откуда, и вы сможете сказать, что зацепились за гвоздь, упали с дерева, помогая соседской девочке достать убежавшего котенка… То есть опять же – солжете. Но не со зла и корысти, а наоборот – из добрых побуждений, заботясь о близком человеке.
– Что ж, в ваших словах есть резон. Но кто устанавливает границы допустимого?
– Мы не знае…
За окном что-то зашуршало. Потом, хлопая крыльями, пронеслась черная тень. Скорее всего, голубь или ворона.
Реакция Марка Арсения поразила. Сивур вздрогнул, замолчал на полуслове. Подхватил костыль, рывком встал и, приволакивая правую ногу, подошел к окну. Огляделся, долго изучал что-то во дворе.
«Как же он боится!»
– Мы не знаем, Арсений. В том-то и беда. Какое-то мерило несомненно есть, и я тому пример.
– Вы все время повторяете: «пока я был», «потом я не смог»… Что случилось?
– Три года назад я совершил подлый поступок и потерял право быть Носителем. Ко мне обратился за помощью старый приятель, попросив денег в долг. Я отнесся к просьбе с подозрением, считая не без оснований, что бизнес приятеля носит характер полукриминального. Он уже несколько раз попадал в какие-то грязные истории. И, несмотря на уверения приятеля, что его убьют, если до конца недели он не отдаст долг, я отказал ему. Потому что считал: деньги нужны на какие-нибудь очередные темные делишки, а все остальное он просто выдумал, чтобы разжалобить меня. Так уже бывало, я дважды верил ему на слово, и деньги исчезали бесследно. Потом он четко и доходчиво объяснял, почему не может вернуть, и просил еще. В конце концов, он оказался в положении мальчика, который все время кричал: «Волки! Волки!» Ссудная касса закрыта, сказал я тогда. Приятель ушел совершенно подавленный, но я, глупец, считал, что это лишь хорошая актерская игра. А через три дня его расстреляли в собственной машине трое неизвестных.
– По-моему, вы были в своем праве.
– Знаете, со стороны легко судить. Но очень тяжело потом жить, сознавая, что мог спасти человека и ничего для этого не сделал. Я до сих пор виню себя. Деньги – просто цветные резаные бумажки с портретами президентов и королей. Разве стоят они человеческой жизни – сколько бы их ни было!
Арсению показалось, что Марк сейчас потеряет сознание: он покраснел, руки сильно затряслись. Следователь поспешил сменить тему.
– И после этого случая, вы решили, что перестали быть Носителем?
– Сначала я ничего не понял. Но потом, когда у меня стали закрадываться некоторые подозрения, я попытался проверить. И убедился.
– В каком смысле – проверить?
Марк долго молчал, мрачно смотрел перед собой. Потом сказал:
– Я стал вором. Украл кошелек у знакомого коллекционера, который пришел ко мне в гости. Он повесил свою куртку в прихожей, а я вытащил из нее бумажник. Конечно, он не подумал на меня, решил, что его обчистили еще в автобусе. Мне стыдно сейчас, и было стыдно тогда, но знакомых ощущений я не испытал.
