Юрий Никитин - Земля наша велика и обильна...
– А сейчас? – спросил с интересом Троеградский.
– Сейчас на втором месте Китай, на третьем – Россия, на четвертом – Индия, на пятом – Пакистан и только тогда Франция, Англия, Германия… Хуже всего то, что все аналитики, не сговариваясь, да и не могли сговориться: представляют разные страны и блоки, каждый делает для своей страны, так вот эти аналитики отметили, что Китай как бы поневоле вышел на второе место, обогнав Россию, хоть и ненамного обогнав. На самом же деле он даже США может догнать в два-три года, но сознательно этого не делает!
На лице Троеградского откровенное недоверие, губы выпятил, слегка откинулся назад, отчего взгляд получается как бы свысока, хотя это он сидит, а я стою.
– Да, – сказал я с нажимом, – китайцы умеют учиться на чужих ошибках. Перед глазами пример СССР, что не смог отказаться от соблазна стать сверхдержавой, принял вызов и… подорвался под такой тяжестью! Китай мог бы, но… предпочитает догнать и перегнать Штаты спокойно, без рывков. Полтора миллиарда человек, стабильный рост экономики, по всей стране строятся заводы, оснащенные самой новейшей технологией, – где-то через пять-семь лет военный потенциал Китая сравняется со штатовским, а потом начнется стремительный обгон. И опять же – без надрыва, без задержки дыхания и выкатывания глаз на лоб, как случилось в России. Все-таки полтора миллиарда человек – это не четверть миллиарда, как сейчас в США. Да и выкладываться китайцы умеют лучше, чем штатовцы. Каждый штатовец гребет прежде всего для себя, любимого, а китаец – для своего муравейника!.. Словом, предстоит самая великая битва в истории человечества: битва цивилизаций. Битва христианского мира с миром Востока, где в стремлении свалить Запад объединяются сейчас ислам, конфуцианство, буддизм и прочие восточные мировоззрения…
Чуев сказал громко:
– Борис Борисович, не перегибайте! Восточные мировоззрения не играют существенной роли в тех странах.
– Играют, – возразил я. – По своему духу восточные мировоззрения несовместимы с наукой и научной мыслью. Не случайно и доныне никакие фундаментальные исследования в странах Востока не ведутся. Там лишь функционируют заводы, построенные по технологиям Запада, да вносятся мелкие усовершенствования в дизайн и технологию. Но абсолютно все открытия как совершались, так и совершаются на Западе. И если Восток в своем противостоянии победит, то прогресс остановится! Я уже не раз говорил, что и через сто тысяч лет ничего не изменится. Разве что говорить наши потомки будут по-китайски… А теперь я наконец перехожу к главной теме, к которой все никак не решался перейти… Да и сейчас, честно говоря, меня просто трясет от осознания того, что я собираюсь произнести…
Они замерли, перестали переговариваться, многие даже подались вперед, ибо мой голос упал почти до шепота. Всем видно, что я мнусь, краснею, вспотел, сейчас бы выглядеть орлом, сильным и уверенным в себе, но я чувствую себя вытащенной из пруда курицей.
– При нынешней расстановке сил, – сказал я, – в интересах России мы должны поменять курс в отношении Соединенных Штатов Америки. При всем своем хамстве, дурости и даже с учетом того неисчислимого вреда, который принесла Америка России, сейчас она сражается на восточном фронте и за нас тоже. Мы должны ее поддержать так же, как в свое время Россия поддержала борьбу американского народа за свободу и независимость, послав к ее берегам свой военный флот.
В напряженном молчании Чуев нервно хохотнул:
– Что вы конкретно предлагаете? Послать наш флот, чтобы совместно со штатовским бомбардировал арабские страны? Но это не в нашей компетенции!
Я покачал головой.
– Нет. Не это. Я уже указывал, что Восток набирает военную и экономическую мощь очень быстро. Это ощутила не только Америка, но и мы, на чьи границы с Востока оказывается мощное давление. Америка нуждается в нас, мы нуждаемся в Америке, но вместо того, чтобы объединить усилия, мы деремся, на радость Востоку. Я предлагаю, если уж совсем конкретно, начать кампанию за присоединение России к Америке! К Штатам. В качестве ли пятьдесят первого штата или на другой основе, но, чтобы навсегда покончить с этой борьбой в одной, по сути, семье, заявить, что в России отныне не будет самостоятельного правительства, не будет собственной внешней политики, а будет один народ, одна семья, одна промышленность, одна армия!
Все застыли, у многих вскинуты брови и отвисли челюсти, а у Троеградского и Чуева глаза полезли на лоб. Меня знают как яростного патриота и националиста, я им есть и остаюсь, но в массовом сознании эти понятия почему-то идентичны антиамериканизму. Вообще антиамериканизму, хотя я ненавижу только юсовское хамство, дурь, тупость, которые у них всегда прут впереди настоящей культуры, науки, искусства. То же самое ненавижу и в своем народе, как и в любом другом, только у юсовцев это намного заметнее, потому что они претендуют на роль гегемонов, а к таким, ессно, куда более строгие требования.
– Давайте сразу скажем, – добавил я торопливо, надо ковать железо, пока горячо, – что это даст нам, партии РНИ. Первое – это прибавка на порядок голосов избирателей! Понятно, к нам тут же примкнут все любители халявы, им жизнь в Америке кажется одной бесконечной халявой. Эти люди, конечно, дрянь, но при нашей дурацкой избирательной системе голос умного трудолюбивого человека и голос лодыря абсолютно одинаковы… В этом мы ничего не придумали нового, все демократы всегда делают ставку на мелкого и подленького человечка, которого в любом обществе большинство, так что все в рамках общей игры… но этот ход вполне позволяет стремительно набрать столько голосов, что мы превратимся в действительно мощную силу!
Я перевел дыхание, все еще слушают, не разобрались, что в моем выступлении больше: подлого политиканства, предательства национальных интересов или же в самом деле какой-то хитрый и очень тонкий ход. В груди сжалось, до чего же мы ополитиканились, что уже вслед за демократами не верим в искренность, в отсутствие личных корыстных помыслов!
– Любая идея в современном обществе обречена на провал, – продолжал я, – если не опирается на интересы массового человечка, который одинаков что в России, что в Штатах, что в Европе. А от халявы не откажется, стоит признаться, даже никто из нас. Уточняю, мы не будем за нею гоняться, но и не откажемся. Теперь самое главное: что это даст России?
Я перевел дыхание, в зале зреет напряжение и враждебность, к вопросу о месту России нужно бы перейти на две минуты раньше, не рассчитал, надо наверстывать в кавалерийском темпе:
– Первое, я уже сказал: не попадем между молотом и наковальней, как хотели бы евразийцы, и тем более не окажемся на стороне чуждого нам Востока, все-таки Россия глубоко европейская страна: с религией, культурой, бытом, языком, устремлениями в будущее… Кстати, взгляните на карту еще раз и спросите себя честно: возможен ли для России какой-то особый путь?.. Да, в Средние века или даже в двадцатом веке он еще был возможен, но возможен ли сейчас, когда… смотрите-смотрите!.. вот здесь полуторамиллиардный Китай за тончайшей пленкой государственной границы, что отделяет его от необозримых и – давайте скажем честно! – незаселенных просторов Сибири с ее несметными богатствами. Увидели? Почувствовали?.. А вот Япония, взгляните. Ее территория равна незначительному Лаулинскому району в Приморье, где проживает две с половиной тысячи человек. В Японии, позвольте напомнить, сто миллионов! К тому же ее постоянно трясет. Все население Японии располагается на узкой прибрежной полоске… И вы всерьез верите, что Япония не мечтает захватить земли побогаче и постабильнее? Скажите себе честно, если вот прямо сегодня Япония высадит войска во Владивостоке, как уже проделала в Гражданскую, и заявит, что Дальний Восток отныне принадлежит ей, как вы думаете, мы что-то сможем сделать? Я имею в виду не эрэнистов, мы-то все запишемся добровольцами и ляжем костьми, а пошевелится ли Россия?
