Джек Вэнс - Труллион. (Аластор 2262)
«От тех, кого сожрали мерлинги, даже призраков не остается. Кстати, где твой отец и твои братья? Подкрадываются к дому из лесу?»
«Нет. Если б они знали, что я здесь, мне бы не поздоровилось».
Глиннес потребовал: «Пойдем посмотрим, что делается за домом».
Дюиссана не возражала. Выйдя с девушкой на луг, Глиннес убедился — настолько, насколько позволяли зрение и слух — в том, что других незваных гостей на острове не было.
«Слушай! — сказала Дюиссана. — Древесные сверчки...»
Глиннес слегка кивнул: «Слышу. В лесу никого нет».
«Значит, ты мне веришь?»
«В чем? Ты сказала, что на острове нет твоих братьев и отца — больше ничего. В это я верю, потому что сам их не вижу».
«Пойдем внутрь».
Заходя в дом, Глиннес включил свет. Дюиссана сбросила накидку. На ней были только сандалии и легкое полупрозрачное платье. Ей негде было спрятать оружие.
«Сегодня я каталась на катере с лордом Дженсифером, — сказала она, — увидела тебя и решила сюда придти».
«Почему?» — спросил Глиннес, не слишком озадаченный, но и не слишком убежденный в справедливости своих догадок.
Дюиссана положила руки ему на плечи: «Помнишь островок, где я так на тебя злилась?»
«Прекрасно помню».
«Ты слишком чувствительный. Я хотела, чтобы ты был смелее, ждала, чтобы ты посмеялся надо мной и крепко меня обнял! Я бы сразу растаяла».
«Надо сказать, ты неплохо притворялась. Насколько я помню, ты обозвала меня «мерзавцем», «неряхой» и «обжорой». Трудно было сомневаться в том, что ты меня ненавидишь».
«У меня никогда не было к тебе никакой ненависти, никогда! Ты же знаешь — я своевольная, нелюдимая, долго чураюсь... Смотри! — она подняла к нему лицо. — Разве я тебе не нравлюсь?»
«Нравишься, конечно, и всегда нравилась».
«Тогда обними меня, поцелуй меня».
Глиннес отвернулся, прислушался. Шелестящая перекличка древесных сверчков в Рэйбендерийском лесу не прекращалась. Он снова взглянул на близкое, тянущееся к нему лицо — лицо, переливающееся необычными страстями, не поддающимися определению и потому внушавшими тревогу. Никогда еще, ни у кого он не видел такого взгляда. Глиннес вздохнул: трудно любить девушку, полностью недостойную доверия. Но не любить ее было просто невозможно!
Наклонив голову, он поцеловал Дюиссану — и ощутил головокружительное опьянение, непохожее ни на один прежний поцелуй. От Дюиссаны исходил аромат душистых трав, лимонного цвета и, едва заметно, дыма походного костра. Сердце Глиннеса бешено билось. Он знал уже, что пути назад нет и не будет. Если Дюиссана пришла, чтобы околдовать его, она преуспела — он не может без нее жить, ему всегда будет ее не хватать.
Но что делала Дюиссана? Откуда-то из-под воротника она достала таблетку в форме сердечка. Глиннес узнал кауч — зелье любовников. Дрожащими пальцами Дюиссана разломила таблетку пополам и отдала половину Глиннесу. «Никогда не пробовала кауч, — тихо сообщила она. — Никогда не хотела никого любить. Налей бокал вина».
Глиннес вынул из стенного шкафа бутыль зеленого вина и налил полный бокал. Выйдя на веранду, он посмотрел вниз, на воду. В сонной зеркальной глади плеса дрожали еле различимые круги, расходившиеся от нырнувшего где-то мерлинга.
«Что ты ожидал увидеть?» — тихо спросила Дюиссана.
«Полдюжины Дроссетов, — отозвался Глиннес, — с огненными глазами и ножами в зубах».
«Глиннес, — серьезно сказала Дюиссана. — Клянусь: никто, кроме тебя, не знает, что я здесь. Неужели ты не понимаешь, как треваньи относятся к потере девственности? Меня не пощадили бы — и тебя тоже».
Глиннес вернулся в комнату с бокалом вина. Дюиссана приоткрыла рот: «Как это делают любовники?»
Глиннес положил кауч на кончик ее языка — Дюиссана проглотила таблетку вместе с вином: «Теперь ты».
Глиннес тоже приоткрыл рот, и Дюиссана положила ему на язык половину таблетки в форме сердечка. «Может быть, это кауч, — подумал Глиннес. — А может быть, она подменила его снотворным или ядом». Придерживая таблетку зубами, он отпил вина из бокала и, разжав зубы, выронил таблетку в оставшееся вино, после чего поставил бокал в настенный шкафчик и вернулся к Дюиссане. Та выскользнула из полупрозрачного одеяния и стояла перед ним, грациозная и нагая — никогда еще Глиннесу не приходилось созерцать столь восхитительное зрелище. Он поверил наконец, что отец и братья Дюиссаны не окружают дом, крадучись перебегая из тени в тень. Подойдя к девушке, он снова поцеловал ее — та расстегнула ему рубашку. Освободившись от одежды, он поднял ее, перенес на кровать и уже склонился над ней, но Дюиссана поднялась на колени и прижала его голову к своей груди. Он слышал, как часто и тяжело билось ее сердце, и уже не сомневался в искренности ее чувств. Дюиссана прошептала: «Я была жестока, но все это прошло. С этих пор я буду жить только для того, чтобы тебе было лучше, чтобы ты стал счастливейшим из людей — ты никогда не пожалеешь».
«Ты собираешься жить со мной здесь, на Рэйбендери?» — озадаченно и осторожно спросил Глиннес.
«Отец меня убьет, — вздохнула Дюиссана. — Ты не можешь представить себе, как он тебя ненавидит... Убежим на далекую планету и будем жить, как аристократы. Можно купить космическую яхту и странствовать среди звезд, мерцающих, как цветные блестки праздничной пудры».
Глиннес смеялся: «Прекрасные мечты. Где мы возьмем деньги?»
«Никаких проблем — тридцати миллионов хватит на все».
Глиннес печально покачал головой: «Уверен, что Акадий будет возражать».
«Как Акадий нас остановит? Сегодня вечером отец и братья его ограбили — и нашли в портфеле мусор. Но сегодня днем, в лодке, деньги у него были, а он заезжал только к тебе, больше никуда. Он оставил здесь деньги, разве не так?» — Дюиссана искала глазами в глазах Глиннеса.
Глиннес улыбнулся: «Верно, Акадий оставил пакет у меня в коробке для наживки». Он больше не мог ждать и побудил Дюиссану лечь на кровать.
Они еще лежали, обнявшись — Дюиссана восторженно смотрела вверх, Глиннесу в глаза: «Ты увезешь меня с Труллиона, далеко-далеко? Я так хочу быть богатой!»
Глиннес поцеловал ее в нос. «Тсс! — прошептал он. — Будь довольна тем, что у нас есть, здесь и сейчас...»
Она не соглашалась: «Обещай мне, обещай, что сделаешь так, как я хочу».
«Не могу, — сказал Глиннес. — Остров Рэйбендери — все, что у меня есть».
Дюиссана встревожилась: «А пакет в коробке для наживки?»
«Тоже мусор. Акадий всех одурачил. Или ктото подменил деньги еще до того, как он выехал из Вельгена».
Дюиссана напряглась: «Что это значит? В коробке нет денег?»
«Насколько мне известно, там старые журналы, не стоящие ломаного озоля».
