Дин Кунц - Улица Теней, 77
А вот мерцающие полотна синего света на потолке раньше не появлялись. И все маленькие металлические предметы на его столе — ручки, скрепки, ножницы — вдруг обрели способность летать, поднялись к потолку, завибрировали в мерцающей синеве и посыпались на пол, как только странное свечение исчезло.
В этом нестабильном космосе, где катастрофы никогда не прекращались, в любое время могло случиться что угодно. Этот основополагающий принцип, который исповедовал Филдинг, также являлся и составной частью открытой им истины. И теперь по всему выходило, что должно произойти что-то невообразимое.
ОДНОСтрах — двигатель, который толкает вперед человеческое животное. Человечество воспринимает мир как место бесчисленных угроз, и мир начинает соответствовать представлениям человечества. Люди не только живут в страхе, но и используют страх, чтобы контролировать друг друга. Торговля страхом — их истинная религия.
В моем идеальном королевстве страха нет. Человеческие существа живут здесь не для того, чтобы конкурировать друг с другом, строить империи, затевать войны. Здесь нет окончательных утрат, и смерть не является последней точкой. Здесь умереть — означает родиться. Я кормлюсь всем несовершенным, что предстает передо мной, но это не эксплуатация, а очищение, и я кормлюсь и собой, поглощаю себя, чтобы жить заново.
Враг Правящей Элиты боится всего, хотя не понимает, что объект его величайшего страха — он сам. Жить он боится больше, чем умереть. Он боится своих денег почти так же, как боится остаться без них. Если бы он нашел доказательства того, что его теория заговора верна, что мир именно такой, каким он его себе представляет, ему не хватило бы духа действовать на основе этих доказательств. Он видит себя потенциальным героем, но нет в нем того, что делает человека героем. В сравнении с мальчиком он — мышь, а мальчик — лев. И такой человек может сыграть важную роль в моей истории.
Глава 24
Здесь и там
Вернон Клик
Недовольный вторжением Бейли Хокса в его владения, Вернон вывел на экран видеозапись камер наблюдения, установленных в коридорах подвала и первого этажа у дверей на северную лестницу. Не отрывая глаз от плазменной панели, в ускоренном режиме прокрутил требуемые минуты. Никто с лестницы в коридоры не выходил, за исключением мистера Героя Войны, Бейли Хокса, появившегося в коридоре подвала минутой раньше.
— Если она действительно спускалась мимо вас, когда вы стояли на площадке второго этажа… — начал Вернон.
— Я стоял, она спускалась, — нетерпеливо бросил Хокс, словно никто не имел никакого права сомневаться в его словах, потому что он получил пригоршню медалей, укокошив никак не меньше пятисот пожилых мусульманок и поджарив их внуков.
— И как эта женщина выглядела? — спросил Вернон.
— Девочка, — поправил его Хокс. — Семи или восьми лет.
Вернон вскинул брови.
— Вы ходили по зданию за маленькой девочкой?
— Я за ней не ходил. Она была в такой странной одежде. Словно в карнавальном костюме. И прошла мимо меня по лестнице.
— Камеры говорят, что не прошла. Если только она не осталась на лестнице, мертвая или нет. Или не только мертвая.
Хокс попытался изобразить на лице недоумение, но Вернон точно увидел вину в бегающих глазках инвестиционного менеджера.
— И что это должно означать?
— Ничего это не должно означать, — ответил Вернон. — Просто мы уже получили прошлой ночью загадку в двадцать три секунды, возможно, ограбление, возможно, визит Розовой пантеры, а более вероятно, что-то и похуже. А теперь еще пропавшая девочка.
— Она сказала, что зовут ее Софи Пендлтон и ее отец владелец особняка.
— Интересная история, — протянул Вернон, провоцируя Хокса в надежде добиться реакции, которая будет отменно смотреться на страницах его книги о владельцах квартир в «Пендлтоне».
Из-под земли послышался гул, начал нарастать, потом стих.
— Чертовы дураки, — пробурчал Вернон. — Никому не дают разрешения взрывать в столь поздний час.
— Это не взрывы. Ударные волны обрываются гораздо раньше.
Вернону хотелось полюбопытствовать, узнал ли Хокс об этом, будучи героем войны, взрывающим больницы и детские сады, или он просто уродился всезнайкой. Но все-таки промолчал: не хотел раскрываться слишком уж рано, чтобы гарантировать, что его еще не вышедшую книгу не завалят судебными исками и ордерами, запрещающими публикацию.
— Что-то здесь происходит, — продолжил Хокс. — Что-то непонятное, — и поспешно вышел из поста службы безопасности.
— Он ведет себя так, словно «Пендлтон» принадлежит ему, — вслух возмутился Вернон. — Нарушает порядок работы службы безопасности, хочет, чтобы я помогал ему выслеживать какую-то симпатичную маленькую девочку, а потом уходит, даже не поблагодарив. Жаждущий денег, помешанный на оружии, бестолковый, наглый, самодовольный пустозвон, извращенец и мерзавец.
Он вновь сосредоточил внимание на северном коридоре третьего этажа. По-прежнему никаких следов Логана Спэнглера. Конечно же, этот старый пердун мог покинуть квартиру идиота-сенатора, пока Хокс отвлекал Вернона.
— Лицемерный поджигатель войны. Коварный, жадный сумасброд, — кипел Вернон. — Мошенник, невежда, пьяница, сифилитик, чванливый глупец, убийца детей, расистский сучий сын!
* * *Сайлес Кинсли
Стоя на первом этаже у южного лифта, Сайлес хотел как можно быстрее добраться до поста службы безопасности и убедить охранника организовать немедленную эвакуацию «Пендлтона». Учитывая, что речь шла не о пожаре и не о заложенной бомбе, а об идее, что в здании серьезные нелады с фундаментальным механизмом времени, он понимал, что задача эта не из простых.
Но при всем желании побыстрее поднять тревогу Сайлес не решался нажать на кнопку вызова: мешали голоса, доносящиеся из-за раздвижных дверей. Десятки голосов, которые звучали одновременно. Он не мог определить язык, хотя говорил на четырех и более-менее знал еще два. Фонемы и морфемы этой странной речи указывали на то, что язык не просто примитивный, но еще и варварский, ограниченный, рожденный культурой, которая лишена милосердия, и говорили на нем люди, скорые на насилие и способные на любые жестокости, люди, чьи верования и цели не имели ничего общего с гуманистическим образом мышления. Интуиция — всегда тихий голос, едва слышно шепчущий из глубин сознания, но на этот раз она взвыла, как сирена, и Сайлес убрал руку с кнопки вызова в тот самый момент, когда синий свет просочился сквозь микроскопическую щель между створками двери лифта, словно им озарились стены шахты.
