Владимир Фильчаков - Катализатор
Мы сели на диван. Я не выпускал ее руки и заглядывал ей в глаза, а она изо всех сил пыталась сохранить на лице решительное выражение. Потом не выдержала, отвернулась. Я отпустил ее руку, стал смотреть в пустоту, не видя ничего кругом.
- Боже мой, Витька, - зашептала Люся и запустила руку мне в волосы. - Ты совсем расклеился. У тебя неприятности с этой... Таней?
- Послушай, Люся, - я с трудом сфокусировал взгляд, посмотрел на нее. - А что я сказал такого, что ты сразу бросила все и приехала? Хоть убей - не помню.
- Ты сказал одно слово: 'Приезжай'.
- И все?
- И все. А почему ты спрашиваешь?
Я покачал головой и не ответил. А ведь наверняка у нее были какие-то дела. Те же тетрадки проверять. Она их всегда дома проверяет. Или просто хотелось отдохнуть. А я позвонил и сказал одно слово... Всего одно! И она тут же примчалась. Кто я для нее? Бывший муж, с которым хлебнула так много горя... Она такая тоненькая, хрупкая, сидит на диване, ручки сложила на коленках, пай-девочка из восьмого класса... А как она сказала - нет никакого кубика! Так сказала, что я, истерик, раздерганный псих, сразу успокоился. А ведь и правда - нет никакого кубика! Где он? Нету. Тю-тю. Приснился. А шею - отлежал. И царапину в столешнице сам проделал. Давно проделал, уж и забыл совсем, а теперь она просто попалась на глаза, согласовалась со сном. Или с галлюцинацией. Наплевать и забыть!
- Спасибо тебе, - прошептал я, встал перед ней на колени и уткнулся в ее ноги, обтянутые джинсами. - Спасибо, что приехала, успокоила. У меня что-то нервы разболтались. Работа дерганая.
- Да не за что, - она запустила руку мне в волосы, слега дернула. - Знаешь, ты как будто из могилы говорил... Ну, по телефону. Я испугалась.
- Вот еще - из могилы! - я засмеялся, счастливыми глазами посмотрел на нее снизу. - Я еще поживу. Знаешь что?.. - Я смутился, отвел взгляд. - Останься со мной, а? А то уйдешь, я опять начну психовать...
- Хитрый ты, Гаськов! - она засмеялась, но глаза ее были серьезны. - А как же твоя пассия? Она ведь ревновать станет.
- Не станет, - глухо сказал я и отвернулся.
- Нет, дорогой бывший муженек, так нельзя! Ты никогда не считался с женщинами, которые были рядом. Что со мной, что теперь с Таней. Она - существо тонкое, музыкальное, воздушное. С ней так нельзя. Я поеду. Мне еще кучу тетрадок проверять. И к завтрашнему открытому уроку готовиться. Директор придет, да еще кто-то из районо. Я не могу ударить в грязь лицом. Ты успокоился? Ну и славно. Давай, поужинай, и ложись спать. Утро вечера мудренее. У тебя есть чем поужинать?
Я отрицательно мотнул головой и сделал несчастное лицо. Но Люсю так просто не проведешь. Она пошла в кухню, открыла холодильник, заглянула внутрь и безнадежно посмотрела на меня.
- Опять врешь. Врун ты, Гаськов. Тебя разве не учили в школе, что врать - не хорошо?
Вместо ответа я схватил ее и прижал к себе. Она застыла, но не потому, что ждала этого, а потому, что не могла сопротивляться. Я подержал ее немного и отпустил.
- Иди, конечно, - отвернувшись, проговорил я. - Со мной все в порядке. Давай я тебя провожу.
- Не нужно. А то, чего доброго, тебе и на самом деле кубик дадут.
Я, все-таки, проводил ее до остановки, посадил в трамвай, махнул на прощание и поплелся к себе. Первым делом я исследовал календарь. На нем было все, как нужно - двадцатое октября нынешнего года. Я вздохнул и пошел принимать душ. Пошел потому, что не помнил, когда я это делал в последний раз - сегодня или полгода назад.
И, стоило мне намылиться с ног до головы, в дверь снова зазвонили. Но я был уже не тот напуганный Виктор Гаськов, который совсем недавно шарахался от каждого звука. Я спокойно домылся, вытерся, не обращая внимания на то, что в дверь то стучали ногами, то барабанили кулаками, то звонили длинными звонками. Да и, судя по звукам, это был кто-то совсем не страшный. Здоровенные мужчины так не стучат. Когда я открыл, наконец, дверь, мне на руки свалилась миниатюрная девушка двадцати лет, смущенная и напуганная.
- Ну что ж ты так долго не открываешь? - спросила она, глядя в сторону.
- Таня? - удивился я. - А как же твои занятия?
- А они давно закончились.
- Ну, входи тогда.
- Ты говорил, что тебе плохо? - Таня сняла пальто, прошла в комнату.
- Я? - я разыграл удивление. - Когда?
- Ну как же? - Таня захлопала ресницами. - Я звонила тебе, и ты...
- Ах, да! - я сделал вид, что вспомнил. - Было, действительно. Но сейчас все прошло. Ты немного опоздала.
- Ну вот, - она надула губки, уселась на диван, раскинув по подушкам широкий шлейф искрящегося зеленого платья. - Опоздала. Да я знала, что с тобой все в порядке. Почему приехала? Дело в том, что меня один знакомый попросил выполнить одно поручение. Ты не обижайся, ладно? Ну вот, я и подумала, что можно совместить.
Говоря, она старательно прятала глаза.
- Что совместить? - я стоял над ней и внимательно смотрел, как она принужденно теребит краешек платья. Что это она? Пришла в концертном наряде, как на торжественный ужин. Это ко мне-то? У меня обстановка не располагает к вечерним туалетам. У меня все запросто, я вот в потрепанных джинсах и застиранной футболке, а на ногах у меня вовсе не крокодиловые штиблеты, а стоптанные домашние туфли. - Так что совместить?
- Ну, поручение и визит к тебе.
- И каково же это поручение?
- Тебе передает привет этот, как его... Шмыгин.
Я весь внутренне подобрался, но от недавнего испуга уже не осталось и следа.
- Тебе нужен кубик?
- Я не знаю. Меня попросили передать привет и забрать какую-то вещь. Может быть это и кубик.
- Встань, пожалуйста.
Она послушно встала, испуганно посмотрела, как я отбросил подушки, порылся в недрах дивана. Кубика в диване не оказалось. Я двинулся в ванную, принялся копаться в белье. Кубик нашелся сразу. Я удивленно подержал его в руках - два с половиной килограмма чистого золота! - и передал ей.
- Какой тяжелый! - уважительно сказала Таня.
Она постояла в прихожей, не зная, что делать. Я равнодушно смотрел на нее.
- Ну так... я пойду?
Я молча снял с вешалки пальто, подал ей. Она положила узелок на полочку с телефоном, оделась, взяла узелок двумя руками, посмотрела кротко.
- Ну... пока?
Я молча кивнул, и она ушла.
- Пассия, - прошептал я, запирая дверь. - Черт меня возьми! Люся, ты права. Именно пассия. Этакое воздушное создание с тонкими пальчиками. Пассия.
Неожиданно это слово показалось мне смешным, и я принялся хохотать. Очевидно, это была реакция на сегодняшний пережитый ужас. Я хохотал долго, как мне показалось, целую вечность. Смеясь, я приподнял диванную подушку, чтобы положить ее на место, и тут заметил в недрах дивана проклятый сверток. Это рассмешило меня еще больше. Я упал и принялся кататься по полу. Я досмеялся до колик. Меня скрутило по-настоящему, и несколько минут я не мог разогнуться. Наконец мне удалось встать. Я сурово посмотрел на кубик и сказал:
