Неархос Георгиадис - Хляо
- Все вон, - сказал Исполнитель, решительно направляя дуло своего автомата, и закрыл дверь кофейни изнутри.
Толпа любопытных расположилась у окон, где были видны их зажатые головы. Кто не сумел занять хорошее место, чтобы наблюдать за происходящим внутри, довольствовались описаниями очевидцев.
- Заседание Черзвычайного Суда объявляется открытым. Экстренная Процедура... - сказал Дило Ретрак, сидящий за столом старосты. Обстановку комнаты дополнял стенд, висящий сзади на стене, на нем были приколоты разные документы и объявления. На углу стола примостился Секретарь с бумагами.
- Обвиняемый Митрао Омм. Ты обвиняешься в соблазнении несовершеннолетней землячки Уа Лилл и в продолжающемся сожительстве с нею. Признаешь ли себя виновным? Однако предупреждаю тебя, что ты ничего не выиграешь, если будешь отрицать. Я лично и моя жена собственными глазами видели тебя, упражняющегося в тяжком преступлении. Итак, признаешь ли ты или нет свою вину?
- Признаю, - ответил обвиняемый, всем видом показывая, что не может ответить иначе.
- Приглашается первый свидетель - дедушка девушки... Скажи мне, старик, что ты знаешь по этому делу?
- Уа - моя внучка, г-н Председатель. Ее родители несколько лет назад выехали за границу на заработки, а ее оставили мне. Однако я - старик, и не могу за нею уследить. Нашелся, между тем, этот негодяй и испортил ее. Вот уже год как. С тех пор, она то появится, то исчезнет, все с ним. Ночью спит в его доме! Вот, что могу сказать...
- Хорошо, старик, можешь сесть. Сейчас пусть подойдет сюда потерпевшая... Уа Лилл. Сколько тебе лет?
- Четырнадцать исполнилось.
- Таким образом, согласно закону, ты - несовершеннолетняя... Ну-ка, скажи мне, какие отношения у тебя с обвиняемым?
- Хорошие отношения, г-н Председатель. Я люблю его, а он меня.
- Нет нет, я не это имею в виду. Скажи-ка, имели ли вы сексуальные отношения, были ли вы, так сказать, вместе?
- Так точно, имели. Это, однако, было мое желание. И поэтому очень прошу вас: освободите Митрао. Он хороший...
- Можешь идти на свое место, свидетельница, - сурово сказал Дило Ретрак. - Ты, обвиняемый... Можешь взять слово для защиты.
- Господин Судья, то, что сказала Уа, - это правда. Мы друг друга очень любим. - Однако, не увидев в лице Судьи понимания, несмотря на все чувства, которые он вложил в эти слова добавил: - Мы, так сказать, влюблены. Понимаете, что хочу сказать... Любовь - это не преступление, господин Судья. Это высокое чувство, необыкновенно прекрасное. Оно наполняет душу сопереживанием. И уж не видишь грязи и пошлости жизни, а воображаешь себе мир гораздо лучшим, чем он есть на самом деле... Я не образованный, как вы, господин Судья, но простецкий мой ум говорит мне: это невозможно, Митрао, чтобы тебя наказали за то, что воспевают поэты и барды мира. Однако если вы считаете это преступлением, я готов сейчас же исправить свою ошибку. Я обожаю Ую и готов взять ее в жены сию же минуту.
Во время этой речи Уа глядела на него увлажненными глазами и с улыбкой на губах, утвердительно кивая головой, как будто говоря, что все очень хорошо сказано и она совершенно согласна с ним. Когда ее возлюбленный закончил речь, она повернулась и умоляюще посмотрела на Судью.
Что-то шевельнулось в душе Нои, когда она слушала обвиняемого, говорящего о любви. Естественно, таксист рассказал об этом несколько наивно и грубовато. Однако слова его напомнили ей собственные мысли и переживания, которые когда-то бушевали в ней, и отозвались где-то глубоко внутри. На минуту она задумалась, что это было? Что шевельнулось в ней? Это была она сама, восемнадцатилетняя, неопытная девушка, в которой было много общего с этой "потерпевшей". Она постаралась подавить глупую эту жалость души, и оценить ситуацию реалистично и серьезно, как полагается ее высокому общественному положению и, конечно, положению мужа.
- Несмотря на то, что нам было сказано о прекрасных чувствах, любви и т. д., - подытожил Дило Ретрак, - преступление остается преступлением. Суд признает тебя виновным без смягчающих обстоятельств. Совращение несовершеннолетней относится к категории тяжелых уголовных преступлений. Согласно сегодняшнему Чрезвычайному Закону, наказание за все тяжкие преступления - смерть. Очень сожалею, но другого выбора нет. Приговор: высшая мера наказания. Смертная казнь будет произведена здесь и немедленно.
Таксист, услышав этот приговор, который не приснится даже в жутчайшем кошмарном сне, вытаращил глаза и стал переводить свой взгляд с одного лица на другое, как бы спрашивая толпившихся у окна людей: "Земляки, слышали ли вы то, что слышал я? Что вы думаете? Помогите мне"...
Исполнитель также переводил свой взгляд и дуло автомата, но не заметил никаких агрессивных действий со стороны женщин и стариков.
Секретарь собрал бумаги в папку, закрыл ручку и хрустнул пальцами. Встал из-за стола с автоматом. Пришло время действовать.
Ретрак стер пот с лица шелковым платком и прошептал что-то на ухо Секретарю, который несколько раз утвердительно кивнул толовой. Затем Секретарь крикнул:
- Ванну... У кого есть ванна, принесите сюда немедленно. Эй, бармен, ты что, глухой? Ванну тащи, говорю. Если не найдешь в течение десяти минут, худо будет.
Ванну поставили перед Судейским столом. Двое десантников подталкивали осужденного, пытаясь посадить его в ванну. Тот сопротивлялся, отбивался и кричал.
Ему завязали рот полотенцем. Связали ноги. Опустили в ванну и, давя на плечи, заставили стать на колени. Исполнитель вытащил из кожаных ножен на поясе двуострый клинок.
В то же время Секретарь крепко держал осужденного, который стонал и мычал с завязанным ртом. Исполнитель схватил его голову за волосы и оттянул назад. Другой рукой, правой, поднес клинок к самой шее. Секунду до прикосновения к коже, сильный удар заставил Исполнителя споткнуться.
- Падаль, звери, оставьте его!
Это была Уа, которая пыталась спасти своего любимого. Десантник, униженный и разозленный (как посмела наивная девчонка его толкнуть, да так, что он споткнулся), грубо обругал ее:
- Катанная, проститутка, рваная!
И дал ей тяжелую оплеуху, которая отшвырнула ее в угол с разбитым носом.
В то время, когда Исполнитель вновь схватил за волосы и оттянул голову осужденного назад, Ноа почувствовала необходимость вмешаться и остановить исполнение приговора. Рассудив, однако, что из-за этого она, пожалуй, потеряет уважение своего мужа, передумала.
Исполнитель приставил лезвие к горловой артерии Митрао, посмотрел на Дило Ретрака и, получив от него утвердительный знак, внезапно резанул.
Жидкость из артерии и отчаянный крик Уы вырвались одновременно. И другие женщины, смотревшие в окна, вскрикнули, однако плач Уы, потерявшей своего любимого, заглушил их. Затем она упала без чувств.
