Андрей Ракитин - Чаячий Мост (Химеры - 1)
- Прочтите и распишитесь.
Прозрачный и теплый, пахнущий горечью первой листвы дождик шелестел по мостовой. Солнце просвечивало сквозь его ласковые упругие струи. Мальчишка-рассыльный улыбался, лукавый серый глаз блестел из-под мокрой челки. Он притопывал на крыльце, нетерпеливо втягивая в себя дразнящий запах весны и свободы: это письмо в его сумке было последним.
Хальк неуклюже чирканул в длинном списке и свою подпись. Перо было скверным. Он поморщился и нашарил в кармане монетку. Мальчишка закачал головой:
- Спасибо, мессир, нам не позволяют.
- Возьми все равно. Мороженого съешь...
- Ага... - Он крутнулся на пятке и сбежал с крыльца. Хальк рассеянно поглядел ему вслед: мальчишка шел, подбрасывая на ладони монетку и насвистывал что-то себе под нос. Было в нем сейчас что-то удивительно знакомое.
- Эй! - окликнул Хальк. - Как тебя звать-то?
Мальчишка глянул через плечо. Серые глаза в пол-лица. Светлые волосы, мокрые от дождя. Сумка, словно чехол для стрел...
- Славка. Ну, я пойду?
- Иди.
Хальк вернулся в дом. Странно, но ему было сейчас светло и спокойно несмотря на отчетливый привкус беды в стекающих на лицо дождевых каплях. Он вошел в комнату и, присев на подлокотник кресла, разорвал конверт. На ладонь выпал квадратик бумаги.
"Хальк. Она уезжает. Навсегда. Я не хочу жить".
- Алиса!
От удара ногой дверь с жалобным стоном отлетела к косяку. Хальк переступил порог. Первое, что он увидел - это распахнутое окно и на подоконнике, в дождевой луже, бокал с отколотым краем. Темно-вишневое, в изморози узора венетское стекло, витая ножка... Он был похож на цветок с неровными и острыми лепестками, в самой сердцевине рдела золотая винная капля. Бутылка, уже пустая, обнаружилась на столе. На кровати, завернувшись в одеяло, сидела и смотрела в пустоту горячечными сухими глазами Алиса. Рядом с нею, на покрывале, лежал вскрытый конверт. Само письмо, скомканное небрежно и зло, валялось у порога. Хальк нагнулся и поднял его. Осторожно расправил густо исписанный лист дорогой, цвета слоновой кости, с тоненькими прожилками, бумаги. Он уже догадался, кем писано это письмо: почерк Клода, как и вечную его бла-ародную тягу к пижонству не узнать было трудно.
- Отдай, - сказала Алиса громко.
- Сейчас... - бормотнул Хальк. - Как прочту, так и отдам.
- Отдай письмо!
- Не мешай, - отмахнулся он раздраженно, вдруг разглядев среди строчек свое имя. Но понять, что именно писал Невр - порою называли Клода и так - он не успел. Шатаясь, Алиса подошла к нему, молча вынула письмо из рук и, покачав головой - не то осуждая, не то просто в глубоком раздумье, - так же молча отвесила Хальку внушительную звонкую оплеуху.
- Вот так. - Алиса аккуратно сложила письмо пополам. - Не тебе писано. Хотя и о тебе тоже. Невр, знаешь ли, у нас забо-отливый...
Она криво усмехнулась и нарочито красивым жестом разорвала лист надвое. Потом еще надвое и еще. Сдунула с ладоней обрывки. И засмеялась непонятно чему.
Она, конечно же, была пьяна. Пьяна тяжело и чудовищно, в той редкой стадии, когда хмель уже не мешает осознанности и четкости движений и мыслей. Когда эти самые движения и мысли принадлежат уже какой-то другой реальности, в которой существует своя, особая логика поступков и правил поведения. Хальку было знакомо это состояние и по опыту он знал, что разговаривать с человеком в этом случае невозможно.
Он опять оглядел Алису с головы до пяток, критически покосился на ее босые ноги и, не спрашивая позволения, полез в комод. Вообще-то за Алисой никогда не водилось страсти к вещам - ну разве что к дорогому белью, - но все-таки он отыскал для нее пару теплых носок, свежую рубашку и полотенце. Алиса следила за ним с легким недоумением.
- Пошли, - сказал Хальк хмуро.
- Ку-уда?
- Куда надо, - ворчливо ответил он, ухватывая Алису за плечо.
Путь к бегству был отрезан, и Алиса, промурлыкав несусветное ругательство, от которого у Халька даже в ушах засвербело, покорно позволила проводить себя в умывальню.
Хальк накинул на дверь крючок и повернулся к Алисе. Она сидела на краю ванны, совершенно несчастная и по-прежнему пьяная, и смотрела на Халька бессмысленными глазами.
- Что ты будешь со мной делать? - спросила она нараспев.
- А что бы ты хотела?
- Не знаю. Я еще не придумала.
- Тогда думай быстрей, - предложил он и отвернул кран. Подставил под тугую струю палец и скривился: вода была холоднющая, как в замерзающей речке. Ну что же, с мстительной радостью подумал он, тем лучше.
- Ну что, придумала?
Алиса помотала головой. Короткие пряди взметнулись и опали.
- Не-а, - сказала она весело и откровенно. Глаза были хитрющие, с легкой сумасшедшинкой. - Хотя, если хочешь, можешь меня поцеловать.
- А если не хочу?
- Тогда ты мерзавец, - заключила она с безупречной логикой.
Лампочка в умывальной была слабая и горела вполнакала, так что было все равно что темно. И кожа Алисы казалась неестественно смуглой. А глаза желтые, как у кошки... Хальк ощутил, как у него теплеют щеки. Алиса положила ногу на ногу и подалась к нему. Ворот платья распался.
- Раздевайся, - сказал Хальк мрачно.
- Зачем? - удивилась она.
- Раздевайся! - заорал он, теряя терпение.
- Пжалуйста! - Алиса фыркнула и стянула через голову платье. Она смотрела на Халька с таким откровенным бесстыдством, что ему захотелось ударить ее.
- Замечательно, - сказал он. И, заставив Алису встать, развернул ее спиной к себе. Наклонил, не давая вырваться, и сунул ее голову под струю воды. Алиса задергалась, пробуя укусить или вырваться, и тогда Хальк одной рукой перехватил ее руку повыше локтя и больно сжал, а другой несильно, но весьма оскорбительно шлепнул Алису по тому месту, где спина уже теряет свое благородное название. Алиса заорала так, что у Халька от неожиданности разжались руки. Алиса выпрямилась, мокрая, злая и трезвая, и на Халька обрушился град пощечин.
- Сволочь! Сволочь и трус!
Его голова моталась из стороны в сторону, на лице были удивление и растерянность.
- Бо-оже... - вдруг выдохнула она и поднесла к лицу испачканную красным ладонь. - Что это?!
- По-моему, кровь, - со всей язвительностью, на которую только был способен, откликнулся Хальк. - Разве незаметно?
- Отку-уда?
- Ты мне лицо разбила, - сказал он, прижимая к переносице намоченное в ледяной воде полотенце. - Кстати, почему это я трус? Сволочь - еще туда-сюда, понятно...
Алиса с угрюмым видом завернулась в полотенце. Ей было холодно и мучительно хотелось выпить, во рту стояла отвратительная едкая горечь.
- Я бы убила тебя, - сказала она сухо. - Да будет ли от этого прок?..
Хальк взглянул на нее исподлобья. Распухшие губы шевельнулись в улыбке.
