Борис Липатов - Вулкан в кармане
12. Продолжающая предыдущую глава
Штрук (хромающий седой нищий в невозможных лохмотьях) уже несколько часов торчит у подъезда дома профессора Пряника.
Не подумайте, что сыщики обязательно так всегда себя ведут. Тут причины особые…
В окнах свет, мелькают тени… Озябший Штрук терпеливо проторчал до глубоких сумерек. Ничего! Который день ничего!
Утром опять, у водосточной трубы прижавшись, мок под сентябрьским дождем, с затаенной улыбкой пряча подаваемую мелочь…
…Прижавшись у водосточной трубы…
Но что это? Проклятый профессор окончательно завяз и не выходит. Штрук должен же, наконец, ознакомиться в точности с объектом своего поручения!
Хлопает парадная дверь и оттуда выходит в партикулярном платье швейцар профессора Пряника.
Штрук насторожился. На крыльце — разговор.
— Анна, жди меня через три дня.
— Ты, Болеслав, не рассиживайся долго в этом проклятом Берлине, ты знаешь, я волнуюсь…
— Не беспокойся, профессор не задержит меня долго…
— Что-о?!! Профессор?.. В Берлине?!? Посмотреть надо за этим Болеславом!..
* * *Срочно в гостиницу. Экспресс. Берлин.
Штрук поджидает поезд с Болеславом. Осведомился еще в Праге. У того багаж-ящик с надписью «осторожно — стекло». Ясно — профессор тут, тут…
Поезд, пыхтя, приехал…
* * *— Шоффер, следите вон за тем автомобилем!
— Ага! Значит, профессор в «Селекте». Так, так… И только лишь пять дней, — великолепно!
— Шоффер, получите доллар! Вы были внимательны, шоффер…
Выпуск II. «Плачущий премьер»
13. Глава, не имеющая названия
Берлин. 8 сентября 1924 г.
1) Фокин идет на свидание к Елене. (Вторая аллея Тиргартена).
2) Пряник ест телячьи мозги с салатом за табль-д'отом гостиницы «Селект».
3) Оскар занят с Болеславом распаковыванием химической посуды.
4) Негр Зулумба ест финики и любуется крахмальным воротничком, подаренным хозяином.
5) Штрук гримируется у себя в комнате (гостиница «Метрополь», № 816).
6) Управляющий «Метрополя» получает телеграмму от Шерлока-Пинкертона с заказом на комнату.
7) Генерал Орловский стоит в очереди разносчиков в экспедиции «Роте Фане» (пришлось-таки)…
8) Редактор «Берлинер Тагеблатт» печатает заметку о пребывании в Берлине профессора Пряника.
Все, как видите, крайне заняты…
14. Ба! Да ведь это Паркер Штрук!!
— Ба! Да ведь это Паркер Штрук!
Только благодаря тому, что нам известно, что это он, мы и можем воскликнуть:
— Ба! Да ведь это Паркер Штрук!
Ба! Да ведь это Штрук!..
Представительный седой мужчина, с холеною бородой (руками парикмахера Джонса, Лондон, Реджен-Стрит, 109), в светлых синих очках, мягкой фетровой шляпе, сюртук, светлые брюки, просторные ботинки, портфель (а в портфеле автоматическая фотокамера), в боковом кармане тугой бумажник с солидными визитными карточками:
Доктор химии Готлиб-Антон фон Абштруккер.
Веско, солидно…
К гостинице «Селект».
Что такое? Толпа?… Репортеры и просто зеваки. Высокий негр отбирает визитные карточки… Дождем на поднос падают кусочки картона… Негр скрывается за дверью номера.
Ждут…
— Господин фон-Абштруккер! Профессор просит вас войти…
* * *Церемония знакомства.
Скучно! Давайте, пропустим.
Штрук пялит синие очки на говорящего Пряника.
Последнее время Пряник положительно близок к истерике: «Эта… понимаете, назойливая дрянь… репортеры и все с кодаками»…
Штрук усмехается.
— Да, да… Я понимаю вас, профессор! Одно время, когда я ассистентировал в лаборатории Штейнаха…
— У Штейнаха? Вы были у Штейнаха?..
— Да, да… но потом я более увлекся работами в области неорганической химии и мне пришлось расстаться с великим ученым. Его физиологические открытия и исследования не могли долго удерживать моего внимания.
— И вы?
— Я перешел к изучению и разработке некоторых вопросов военной химии. По-моему, последняя война велась положительно… хе-хе-хе!.. кустарно!. Я не вижу, чтоб далеко ушли от простой дубины… Человек — венец творения и вдруг — такое несовершенство в способах ведения войны! Какие то детские газики… бомбочки…
— Да вы, я вижу, с очень крупными взглядами, господин доктор. Ох-хо-хо! Вот ловко-то сказано! Газики… Ох-хо-хо!.. Бомбочки!.. — вдруг развеселился дотоле мрачный Пряник. — Нет, вы послушайте! Газики!!. Здорово!.. Браво!
— Хо-хо-хо! — поддержал его Штрук, однако, опасаясь за приклеенную бороду.
— Браво! Хотите мятную лепешечку? Нет? А я вот любитель… Мням-ням… Ох, и юморист же вы, коллега.
— Разве это была война? Месяцы, годы… Миллионы солдат! Атавизм! Люди не хотят дойти до того, чтоб за счет нескольких дней, месяцев, наконец, проведенных в лаборатории, можно отказаться навсегда от такой непроизводительной растраты времени! У меня замечательный девиз, господин профессор, положительно замечательный! «Максимум жизней и минимум времени и при небольших затратах». Только химия! Все будущее в руках химии!!.
— Только химия… Да-да, замечательно, — вздохнул Пряник и задумался, посасывая мятную лепешку.
А Штрук зрачок фотокамеры открыл быстро и довольно потер руки.
Паркер Штрук.
— Я очень, очень буду рад!
— Вы любезны, профессор, только возможность свидания с вами позволила мне оторваться от своей лаборатории. Я вас охотно бы рад был видеть у себя во Франкфурте…
— Нет, нет… Разрешите извиниться, я убийственно занят… Я вас жду у себя, пока вы здесь в Берлине, господин доктор!..
— Всего наилучшего, господин профессор…
15. Шифрованная телеграмма
В дверь постучали.
Тихо.
Стук снова. Тихо опять… По двери коротко и дробно подпрыгнул кулак… Голос…
— Товарищ Фокин! Отоприте!
— А-а-а! Сейчас! — и цепкий сон с головы, на бумаги упавшей, страшным усилием смахивает. К двери…
— Что?
— Вас просят к прямому проводу. Весьма важно!
— Хорошо, идите. Подайте вызов!
Плещет холодной водой в лицо и медленными движениями приводят себя в порядок.
Из зеркала утомленное посеревшее лицо, глаза с обводами, но горящие какой-то новой странной силой и радостью.
В ушах еще звучат сладкие теплые слова (какой очаровательный голос!)…
