Елена Сенявская - Первая заповедь
«Ну и местечко! Хуже не придумаешь. Каменный мешок, да и только. Стоило самим себя запирать в ло-вушку… А может, им понадобилась естественная защита? Но от чего? Или от кого? - Кен невольно поежился. - И цветок лилии на скале… Что вы этим пытались сказать, ребята? О чем предупредить?»
Кен вылез из катера. Скафандр непривычно давил на плечи. На внешних базах, где атмосферы не было вовсе, тяжесть его не чувствовалась. А здесь все как на Земле. И баллоны с кислородом весят порядочно. Но ведь не сбросишь из-за этого шлем, в самом деле! Придется терпеть. Впрочем, не особенно долго: запасы воз-духа ограниченны - значит, рано или поздно скафандр будет снят…
Штурман мотнул головой, отгоняя мрачные мысли. Не нужно об этом думать, хотя бы сейчас. Он должен попасть на «Луч», выяснить судьбу экипажа. Всем ос-тальным можно заняться потом: впереди у него целая вечность.
Неуклюже переставляя ноги, он двинулся прямо к расселине.
Вот и следы обвала. Кен даже не взглянул вниз. Зачем? Все равно от кибера ничего не осталось, а если бы и осталось, что он увидит на такой глубине? Его задача - «перепрыгнуть» на ту сторону, что он сейчас и сделает. Плевать, что на это уйдет добрая половина энергии: без защитного поля можно пока обойтись.
Кен настроил скафандр на антигравитационный прыжок и уже через минуту стоял на площадке перед звездолетом. Быстро сгущались сумерки, последние блики заходящей звезды таяли в клубах тумана, выпол-завшего из ущелья. А корпус «Луча» призывно и мягко светился, словно живой.
Защитного поля вокруг корабля не было. Этого следовало ожидать, но стоило Кену самому убедиться в заранее очевидном факте, как у него защемило сердце. До этой минуты, втайне от себя самого, он еще на что-то надеялся. И вот первый признак гибели экипажа налицо.
Штурман приблизился к закрытому люку, набрал аварийный код. Появившееся в обшивке отверстие пропустило его внутрь и тут же исчезло, с легким шорохом сомкнулось за спиной. Освещение включилось автоматически.
Повинуясь скорее привычке, чем необходимости, Кен прошел дезактивацию (вся аппаратура действовала!) и лишь потом выбрался в салон. Он шел по коридору, держа руку на бластере, хотя чувствовал, что здесь, на борту, ему ничто не грозит.
На корабле царил образцовый порядок. Казалось, его покинули пару часов назад. Осмотр всех помещений занял у Кена минут сорок, и всюду он видел одно и то же: идеальная чистота, приборы в полной исправности - и никаких следов катастрофы. Ни малейшего намека на то, что же произошло с людьми. Звездолет не был мертв, но экипаж исчез, не оставив в нише ни одного скафандра.
«Кто-то ушел на разведку и не вернулся. А потом остальные, один за другим, отправлялись на поиски… - Кен поежился от этой догадки. - Нужно заглянуть в бортжурнал: пусть ответит хотя бы на часть вопросов», - разумная мысль, как всегда, пришла с опозданием: именно с этого следовало начать.
Штурман вошел в рубку, отыскал бортжурнал, подключился к одному из экранов - и изменился в лице: кассета пуста, записи стерты. Никакой информации о полете, о причинах высадки на планету - ничего! Вызвал на связь Кибермозг - но и здесь его ждала неудача: блок памяти был чист, сведения о рейсе уничтожены.
Как во сне, побрел Кен прочь. Жертва оказалась напрасной: он ничего не узнал. Все кончено. Он погибнет, как погибла команда «Луча», - таинственно и непонятно. А главное - бесполезно. Звезды посмеялись над ним…
Что же теперь? Связаться со своим кораблем - и выслушивать упреки Поула, видеть смущенные лица товарищей, которые не в силах помочь? Он не хотел этого. Он уже ничего не хотел…
Наугад толкнул дверь одной из кают, вошел, опустился в кресло. Зажмурился, словно в детстве, заслоняясь от страха ресницами. Пальцы нащупали кнопку на изогнутой ручке - и сквозь сомкнутые веки проник изумрудный свет.
Штурман открыл глаза - и вздрогнул: на серой стене ожила голограмма, поражая своей реальностью, - березовая роща, среднерусский пейзаж. Полноту иллюзии довершал звуковой фон, а вместе с ним - аромат весеннего леса…
«У каждого астронавта - свой образ Земли. Командор Герд всегда говорил о березах. Не его ли это каюта?»
Кен встал, подошел к тумбочке, пошарил рукой в полупрозрачной нише. Он искал подтверждения своей догадке - и на этот раз ему повезло. Повезло так, как он и не смел рассчитывать.
«Почему командор не воспользовался другими видами записи, более привычными и современными? Все же старик был чудаковат. Такую допотопную тетрадь в пластиковой обложке можно отыскать только в музее…» - все эти мысли мгновенно промелькнули в голове Кена, но ни на одной из них он не успел задержаться, потому что стал лихорадочно читать страницу за страницей. И чем дальше читал, тем сильнее менялся в лице. И все же у него хватило сил дойти до последней строчки.
Крепко сжимая в руке свою находку, штурман бросился обратно в рубку.
– «КВКДР-15»! Я - «Луч», выхожу на связь, - прозвучало в эфире. И когда на экране появилось измученное лицо Поула, за спиной которого сгрудился весь экипаж, встревоженный и суровый, сочувственно-негодующий, Кен начал без предисловий: - Докладываю: людей на борту нет. Никаких следов катастрофы. Приборы работают нормально. Записи в бортжурнале отсутствуют. Кибермозг информацией о полете не располагает. В одной из кают обнаружен Дневник командора Герда.
* * *
ЗАПИСЬ ПЕРВАЯ
Для чего я пишу все это? Ни одна строка никогда не будет прочитана: вернувшись домой, я уничтожу тетрадь. И все же мне нужно дать отчет о своем последнем полете. Кому? Пожалуй, только себе.
Я всегда знал, что наступит день, когда придется остаться. Это для Земли 70 лет - не возраст, а в Пространстве нас зовут стариками. Я знал это всегда, но не думал, что будет так больно. Отставка. Больше не нужен/ По звезды так просто не отпускают. И я, как мальчишка, тайком убежал в рейс. Хотелось в последний раз взглянуть на Землю со стороны: оттуда, из космоса, она совсем другая, прекрасная - и беззащитная. Я почувствовал это, оказавшись на борту пассажиром. Раньше не было времени - вечно одна работа.
Бедный Велс! Он нарушил инструкцию - взял на корабль чужого. Чужого! С каких это пор я стал на Флоте чужим? Мальчик меня понял, хотя по возвращении будет жестоко наказан. Но как он мог отказать своему учителю? Хотя с моей стороны это, наверное, эгоизм. Впрочем, могу утешить себя тем, что обузой ему не буду. Он уже приходил за советом - возможно, из вежливости, но все равно приятно. Однажды наступит день, когда я действительно сумею помочь. А пока остается перебирать в памяти прошлое, лица ушедших друзей. Я всегда узнавал их в своих курсантах. Какие глаза у этих ребят! Ну вот, похоже, я скучаю по Школе. Только этого не хватало! Впрочем, туда меня уже не допустят: командор, нарушивший закон, не имеет права преподавать.
