Сусанна Арменян - Игра в ОГОГО
После аукционов в Доме Правительства стало очень мало мебели и комнатных пальм (их продавали как «ананасы»). Быстро разошлись и кресла из зала заседаний — крутящиеся и на колесиках. Поэтому вместо кинотеатра здесь еженощно стали устраивать дискотеки. Но к зиме весь паркет пошел на дрова вместе с кафедрами и трибунами.
Перезимовав, гвардейцы продали стекла и кровельное железо, сантехнику и люстры, телефоны и электронный стенд для голосования.
Вскоре они задумались над составом цемента, скрепляющего камни в кладке правительственных стен.
Очень хорошо пошли камни.
Их покупали переселенцы, которым давно хотелось перебраться из гуманитарных палаток в надежные жилища. Постепенно стены Дома Правительства «подтаяли», а потом и вовсе сравнялись с землей. На месте бывшей правительственной обители вырос целый квартал одноэтажных домиков.
Палаточного городка переселенцев на отшибе Перекатиполиса не стало. Теперь переселенцы жили в центре, а палатки установили (чтобы добро не пропадало) на плоских крышах своих домов и сдавали в почасовую аренду — как комнату на двоих. В проходах между домиками бегали дети, целовались влюбленные, дымились костры и печки, сушилось белье, размножались кошки.
В самый последний предел весны Марго-го, Ладо-до и Серго-го сидели в одной из таких палаток на крыше переселенского домика, пили чай из чабреца и земляничных листьев и привычно маялись философской дурью, пытаясь анализировать события последнего полугодия. Любимой темой была теория происхождения переселенцев.
Марго-го: Они говорили, что пришли из разных мест, и что мы скоро узнаем про эти места.
Серго-го: Поэтому их сначала так испугались…
Ладо-до: Разве именно с переселенцев все началось?
Серго-го: Конечно! До переселенцев в Перекатиполисе не происходило ничего странного. Да вообще ничего не происходило.
Марго-го: Если не считать моего рождения.
Серго-го: Марго, не надо иронии. У нас же серьезное изыскание… У нас дискуссия!
Марго-го: И я серьезно. Мое появление на свет связано с тайной.
Ладо-до: Давай про переселенцев все-таки закончим…
Марго-го: Значит так, в день, когда я родилась…
Серго-го: Марго, я тебя придушу!
Марго-го: Но именно в тот день, двадцать седьмого ноября, ровно через двадцать восемь лет после моего рождения, день в день, переселенцы провозгласили своего Пехотинца!
Ладо-до: О чем это говорит?
Серго-го: О полной безответственности Марго по отношению к серьезности вопроса.
Марго-го: Ты дурак.
Серго-го: Не надо комплиментов, пожалуйста.
Ладо-до: Между прочим, это первый и единственный руководящий работник, назначенный после Дня Исчезания.
Марго-го: Ребята, я знаю точно, что дело тут и во мне тоже. Понимаете, после Пехотинца, на следующий день, 28 ноября, еще несколько человек решились самопровозгласиться или назначиться. Но как только они раскомандовались, тут же их не стало. Исчезли, как все остальные начальники и командиры со Дня Исчезания — и по сей день. Значит…
Ладо-до:…Значит, либо день 27 ноября чем-то отличается от всех остальных дней, и переселенцы об этом знают. Либо на переселенцев законы Исчезания не действуют.
Серго-го: Это случайность. Или Пехотинец — не настоящий руководитель.
Марго-го: А ты спроси у него самого — правда он начальник или прикидывается!
Серго-го: Сама спрашивай. Ты ведь журналистка!
Марго-го: Хреновая из меня журналистка. Да и ты не лучше, тоже мне, гордость «Вестника Перекатиполиса»…
Ладо-до: Значит так. Пришли переселенцы. Потом исчезло все начальство…
Марго-го: Ты забыл зоопарк.
Ладо-до: Не вижу связи.
Полог палатки откинулся, и в нее просунула голову Росянка, девушка из переселенцев.
— Яника здесь нет? — спросила она, румяная и веселая.
— Нет, — ответила Марго, всем своим видом показывая, что старается сдержать свою неприязнь под маской холодной вежливости, и что ей это не очень удается.
— Жаль, — хихикнула Росянка. — Я его хотела забрать на южную окраину, в парк. Там сейчас столько бутылок после концерта…
— Придется идти одной, — сказала Марго, не меняя тона.
— Да, придется, — согласилась Росянка. — А вообще-то, Перст с ними, с бутылками. Сегодня, кажется, в городе всюду митинги намечаются. Какое сегодня число?.. Ах, ну да, вы же… Хотите пойти? Я пойду, интересно. А вы сидите тут, чай пейте. А там история творится. А вы чай пьете. Сегодня — и пьете чай! С вами не соскучишься. — Росянка хитро улыбнулась. — Ни Перста они не понимают.
— Послушай, дорогая, — не выдержал Серго. — Ты тут не выражайся!
— Ни Перста ни понимаете! — нарочно повторила Росянка и ушла.
— Ненавижу ее, — сказала Марго.
— Хочешь, еще чаю налью? — предложил Ладо-до, с опаской вглядываясь в каменное лицо Марго.
— И ее ненавижу, и ее жаргон этот переселенский, — продолжала Марго. — И рожу ее розовую, стервозную.
— Узнать бы, что это за Перст такой, — проговорил задумчиво Серго-го. — Чего они все время Перстом ругаются? Эвфемизм, наверное…
— Марго, ты чаю хочешь? — снова спросил Ладо.
— Нет… Да… Хочу. — решила Марго.
— Зря ты тратишь свои эмоциональные ресурсы на Яника, — сказал Ладо, подливая кипяток в заварку. — Он слабохарактерный, а Росянке только того и надо.
Прежде чем Марго придумала, что ему ответить, в палатку влетел красный Ян Кайзер. Он сел на краешек матраса, посмотрел на Марго и сказал:
— Вы тут чай пьете… А там история вершится…
Марго отметила про себя, что Ян совсем не запыхался, стало быть красен по причине столкновения с Росянкой и пребывания в ее настойчивых объятиях.
— Анархотеп — слыхали про такого? — спросил Ян, снова глянув на Марго и пытаясь угадать, почему она не отвечает.
— Нет, а кто это? — встрепенулся Серго-го.
— Партия любителей анархии. Анархотеп их возглавляет, вроде бы. — поделился своей оосведомленностью Ладо.
— Быть такого не может, — не поверил Серго-го.
— Исчезнет в сорок восемь часов, — сказала Марго, злорадно кивнув, — как и все остальные.
— Сколько ему там жить осталось? — поинтересовался Ладо.
— Да, когда он провозгласился? — спросил у всех Серго.
— Его, наверное, уже нет. — заключила Марго.
— Ничего подобного, — с победоносным видом заявил Ян. — Выдержали две недели и не исчезли.
