Дмитрий Изосимов - Метагалактика 1993 № 4
Антон медленно, очень медленно стал подходить к Раманостру, но тот остановил его.
— Стой и не шевелись.
— Почему?
— Это животное или нет?
— По-моему нет.
— А по-моему наоборот. Посмотри на него повнимательнее. Оно дышит.
Действительно, кожа животного едва заметно колыхалась.
— Кожное дыхание… — сказал Раманостр. — Что ты думаешь насчет этого?
— Я стараюсь о нем вообще не думать. Пойдем отсюда, Рам. Мы еще не знаем, что это такое, и вообще не наше это дело.
Мешок зашевелился и повернулся острым концом в сторону Раманостра.
— Почему не наше? — спросил Раманостр шепотом.
— Давай я объясню тебе это на корабле. — тоже шепотом предложил Антон.
— Подожди.
Раманостр взялся за длинный красный стебель, росший рядом, выдернул его вместе с бело-желтым корнем и сделал шаг в сторону животного.
— Что ты делаешь?
Раманостр отмахнулся, осторожно вытянул руку и дотронулся до кожи зверя концом стебля. Кожа мгновенно сморщилась, словно рябь на воде, животное издало утробное урчание, сжалось и отодвинулось.
— Рам, ну что ты ведешь себя как ребенок? — шепотом возмутился Антон и сделал попытку отобрать у него стебель, успевший уже побелеть и увянуть.
— Это обыкновенное животное, — настаивал Раманостр. — Агрессивное, правда, но ничего.
Животное вдруг неприятно задвигало острым концом, как хоботом и глянуло на Антона бельмами глаз. Раманостр засуетился, Антон помог ему выбраться из ямы, и они увидели, как из болота выскочила длинная и гибкая оранжевая конечность и мгновенно обернулась удавом вокруг животного. Волосатый мешок заверещал, задергался, конечность слизнула его с края воронки и исчезла.
Ребята молча смотрели на болото, где часто лопались пузыри, и на зеленоватую гадость на месте, где лежало животное. Дувший в спину ветер стаскивал в сторону пар над болотом. Становилось холодно.
— Я ничего не понимаю, — честно признался Антон.
— В смысле?
— Павильон и лес… Болото и животные… Никак это не вяжется в общую схему.
— Какую схему?
— Я пытаюсь получить логическую цепочку доводов, объясняющих, что такое Павильон, лес, как все это возникло…
Антон говорил еще что-то, потом повернулся. Раманостра нигде не было. Потом он появился, спускаясь с вершины высоченного бугра, подошел к Антону и устало сказал:
— Там еще несколько болот. И в каждом растет это… — Он показал на растения.
— Они расположены в правильном порядке, по прямой, пунктиром. Я не знаю, как это объяснить, — добавил он и пошел дальше, где стоял антиграв.
Раманостр прав, подумал Антон. Прав относительно того, что это трудно объяснить. В голове такой сумбур, а ведь приходится принимать решения. Решения… И самое главное, не знаешь от чего оттолкнуться. Не знаешь, что взять за основу. Трудно.
— Антон, поехали! — крикнул Раманостр и включил двигатель.
Да, надо ехать. А то нас заждались, наверное. Антон залез в теплый антиграв, развернулся и полетел по прямой, по пеленгу «Единорога».
— Я же сказал: никакой самодеятельности! — Нортон в упор посмотрел на Антона, потом добавил мягче: — Вы поймите меня правильно, если что-нибудь с вами случится — мне за это отвечать. К чему этот неразумный, а точнее, глупый риск?
У Нортона были красные глаза и вообще он выглядел неважно. Вот если бы командиром был Сергей или, скажем, Раманостр, он, Антон, возразил бы, что, мол, мы давно вышли из детского возраста и каждый может подумать о себе сам. Но Нортону говорить этого не хотелось. Не то, что он будет неумолим или даже жесток, а таким все-таки приходится быть, просто… Ну, в общем, не хотелось. Да и нужно ли это? А вот Алешка, например, обязательно возразил бы. И сказал бы, что нечего им сидеть, спасаясь (от кого? чего?) за прочными стенами корабля, когда их ждут открытия, когда вокруг столько нового и неизведанного… Алешку трудно было убедить когда либо. Наверное, из-за этого он погиб…
Раманостр задумчиво смотрел на прыгающее пламя электрокамина и расстегивал и застегивал «молнию» на куртке. Получалось очень неловко. Нортон им поверил, понадеялся на них, а они… Не следовало, наверное, лететь туда.
— Что вы там нашли? — спросил Нортон, усаживаясь в кресло.
— Там болота, — сказал Раманостр. — Много болот. Там мы видели животных…
Он подробно рассказал о происшедшем. Когда он описывал мешкообразного обитателя, Сергей внимательно слушал его, а Нортон сидел, закрыв глаза, и на лбу у него лежала задумчивая складка.
— Может, этот мешок — разумное существо? — высказал свою мысль Сергей после недолгой паузы.
— Вряд ли, — сказал Антон. — Да и не в этом дело.
— А в чем?
— Сама природа этих болот мне кажется странной и до невероятности запутанной.
— Почему запутанной?
— Ты все понял?
— Почти, — сказал Сергей. — Все очень просто. Планета эта не сказать, чтобы старая, но и не молодая. Условия здесь вполне подходят для того, чтобы возникло хоть что-то похожее на цивилизацию. Доказательство этому — Павильон. Дальше. Лес, хоть и выглядит старым, на самом деле дело рук тех же строителей Павильона. Деревья посажены в четкой последовательности — это видно на экране. Так же и болота. Они ведь расположены по прямой?
— Да, — согласился Раманостр.
— Ну и отлично! — воскликнул Сергей. — И я вообще не до конца понимаю, что вы ищете.
— Все это конечно хорошо, — сказал Нортон, по привычке не раскрывая глаз. — Но как ты объяснишь появление болот? Так сказать, сам процесс?
— Н-не знаю, — смутился Сергей, но тут же оживился. — Подземные воды. Гейзеры, наконец!
— Да нет, — сказал Раманостр. — Ну какие тут могут быть гейзеры?
— Самые обыкновенные…
— Подожди, Сережа, не перебивай. Если бы гейзеры существовали, они бы растопили снег метров на сорок вокруг если не больше. А проталины в лесу и на равнине значительно меньше.
— Ну тогда я не знаю, — решительно заявил Сергей.
— Это, наверное, природные явления.
— Это наверняка природные явления, — сказал Антон. — Что может быть еще?
— Переброс энергии в пространстве, — напомнил Раманостр.
— Да. Только кому здесь сворачивать пространство? Да и зачем?
— А зачем существует Павильон?
— Откуда я знаю?
Дискуссия достигла своего апогея, когда Сергей предположил, что никаких болот нет, и все это просто им привиделось. Раманостр стал немедленно возражать, размахивая банкой с растениями, образцы которых затвердели и катались, стуча как горошины. Вид засохших веточек охладил разгоряченного Сергея.
