Сергей Стульник - Слёзы льда
- Ты бредишь, - спокойно сказал Оскар.
- Клянусь дочкой... Я в здравом уме. Я нашел библиотеку, Оскар, представляешь, я... Ежли подохну - кроки твои, и библиотека - твоя... Только отдай завещание, и не оставляй меня на съедение совам. И еще... приди на мои похороны, помяни мою грешную душу. И помоги... Помоги Сибил...
Он засыпал. Оскар разогнулся и только сейчас осмотрел самого себя. Ничего утешительного: костюм сбоку разодран, рана глубиной в полдюйма, по всей видимости, разорвал бок о фиксатор фонаря... Энергобрикет, слава Богу, цел. Но отопительные контуры костюма порвались, и медная проволока свисала из разрыва. Возиться с отоплением некогда, Оскар скрутил, срастил концы нескольких проводов, соединил проволоки, наскоро, и поверх всего этого беспорядка наклеил кусок липучки. Потом ощупал шлем. Фейсгард свезло набок, трубчатый гребень и вовсе снесло, но голова, похоже, не пострадала. Оскар ободрал с ног смятые наколенники и заковылял к буеру.
То, что ни о каком ремонте сейчас не стоит и мечтать, выяснилось с первого беглого взгляда. Оскар включил радиоответчик буера, достал с заднего сиденья игломет, сразу же подключил оружие к энергобрикету, ремень нацепил на плечо и забросил игломет за спину.
Первый приступ слабости Оскар ощутил, едва начав собирать шлюпку маленький буер из легких труб, с паршивыми коньками. Вообще-то дело было плевое, и если бы не рана, Оскар справился бы буквально за несколько минут; а тут еще засигналил энергобрикет на поясе Тепанова. Оскар вынул брикет, питающий фару, доковылял до раненого, взял его за воротник и потащил за собой к буеру. Тут слабость нахлынула волной, накатила всерьез, захлестнула, и пришлось даже осесть прямо на лед.
Наконец он собрал шлюпку, взвалил на нее обмякшего Тепанова, сменил ему брикет, собрался было лечь сам, но вспомнил о рулевом лезвии. Бросить его вместе с буером - означало вдребезги рассориться с кузнецом Вацеком. Морщась от боли, Оскар приподнял корпус, умудрился одной рукой снять обтекатель и открыть, отжать оба фиксатора, но все-таки достал узорное булатное лезвие.
Он лег на шлюпку, лицом вниз, сморщился, подмигнул своему отражению в ледяном зеркале, с которого порыв ветра на мгновение смахнул ледяную пыль, дотянулся до ручки фала и рывком вздернул парус. Но, ко всему прочему, заело стопор и пришлось дергать, дергать, дергать и дергать, пока парус не поддался, схватил ветер...
- Ну, ветер приняли, теперь выберемся, - Оскар толкнул локтем бесчувственное тело Тепанова. - Главное - не спрыгивай на ходу, Сова, договорились?..
...Время от времени Оскар стряхивал дурнотную муть и, задирая голову, смотрел на звезды, в особенности на Айсстар. Нечего было и думать добраться на шлюпке до города, нужно было тянуть, всеми средствами вытянуть, на Дорогу; там был шанс встретить экспресс, караван или курьерский муниципальный буер. И еще - уж очень не нравилось Оскару, как деревянно стучит о нижний кронштейн мачты перчатка Совы Тепанова.
...Над горизонтом замигали две новые звезды, синие.
Везет же, подумал Оскар. Намотал на раму шкот. Потянулся за аварийной укладкой, достал сигнальные ракеты и насадил одну на ствол игломета.
Судя по огромному расстоянию между огнями штурманской и хвостовой башенок, из Столицы шел тяжелый сорокаосный караван. Вновь, и сейчас совершенно невовремя, накатил приступ слабости, и Оскар, чтобы не сомлеть и не отрубиться, перевернулся на больной правый бок; в таком положении дотянул-таки до Дороги. Снова заело проклятый стопор, парус продолжал уносить шлюпку, и тогда Оскар сыграл ва-банк, просто-напросто выдернул мачту из стейса вместе с кронштейном, бросил ее под рулевой конек. Лезвие перескочило трубу, распахало парус, но опорные коньки, налетев на мачту, сорвались со штифтов и развернулись в стороны. Едва не усвистев под огромные счетверенные катки, шлюпка наконец остановилась...
Первый выстрел оказался дохлым, ракета лишь соскочила со ствола и запрыгала, застучала по льду, как консервная жестянка. Вторая ракета оранжевой змеей умчалась прямиком под брюхо каравана - нет гаже занятия, чем лежа стрелять из игломета, а подняться на ноги уже не было ни сил, ни времени. Последнюю Оскар нацелил почти в зенит, и на штурманской башенке завертелся красный прожектор...
Заметили, - подумал Оскар. - Как же я устал...
Караван не стал останавливаться, просто сбросил скорость, и Оскар еще успел прочитать на его борту громадные буквы.
"Голиаф", - подумал он и разрешил себе заснуть.
...Сова Тепанов танцевал под открытым небом, словно солист Ледового Театра, разница вся заключалась в одежде лишь. Это был танец, именно танец, пускай незамысловатый, но не просто бессмысленное кружение. Музыки не было, и сам Сова молчал, танцуя сосредоточенно, отрешенно даже. Оскар вдруг приметил, что лед начал затягивать Тепанова, всасывать, вначале по щиколотки, потом - по колени. Сова танцевал, ничего не замечая, а лед затягивал от все глубже и глубже. Самое странное и страшное - подо льдом не было его ног, были шевелящиеся мешки пустоты, и чем глубже Сова погружался, тем больше размерами становился ужасный воздушный пузырь, сохраняющий форму тела, танцующий..
ОН СТАНОВИТСЯ ПОЛОСТНИКОМ! - сообразил наконец Оскар и кинулся прочь, но тут же споткнулся. Словно шарик без рук, без ног, катился он по дну необъятной долины - ледяной чаши Сухого Моря, падал с каких-то уступов и снова катился, катился, катился, а рядышком бежала, завывая, небывало огромная певчая сова и в конце пути, Оскар знал наверняка, точно знал это - его дожидается полостник с лицом Тепанова.
Справа на поясе взорвался энергобрикет, боль развернула Оскара из тугого клубка, запахло горелым мясом, его, Оскара, мясом... Огромная певчая сова бросилась к нему, топорща когти.
- Как же так! - закричал он. - Я ж еще живой!..
- Живой, живой, успокойся! - раздалось совсем рядом.
Оскар открыл глаза, увидел над собой двухфутового диаметра полусферу плафона и тут же вспомнил - где он находится и почему.
- У вас рация работает? - спросил он неизвестно кого.
- Да, конечно!.. - с ноткой удивления в голосе ответили откуда-то справа. - Почему она должна не работать?..
- Сообщение в Ирис... Оскар Пербрайнт и Сова Тепанов умудрились по очереди разбиться у Старой Трещины... Как Он?
- Мертв. Ты вез его уже мертвого. Страшная кровопотеря, и я ничего не смог, не успел сделать. У него в жилах практически не осталось...
- А как я?
- О, гораздо лучше. Бок разорван, голову, вероятно, тряхнуло тоже основательно. Кровь я тебе влил, а синяки сам посчитаешь, когда нечего делать будет. Развлечешься. Ну и, конечно, придется выбросить костюм.
- А рубашка цела?
