Андрей Корбут - Гражданская война
Это и был профессор Томашевский, я не мог ошибиться,-- просматривая намедни старые журналы, я нашел его фото.
Павел Томашевский не спешил. Я без труда нагнал его и представился.
-- Простите... Я Вас не знаю, -- вежливо-холодно отвечал он.
-- Но Вы знаете доктора Скотта? -- несмело спросил я.
-- Вильяма,.. -- брови его взлетели кверху, он усмехнулся наполовину грустно, наполовину, уж так мне показалось, презрительно, -- ...Вильям Скотт. Вы друзья, коллеги?.. Так чем обязан?
Я солгал, сказав, что хочу подготовить статью для одного научного журнала...Однако Томашевский, услышав, что речь идет о мутантах, напрочь отказался иметь со мной дело. Сколько красноречия и сил потратил я, чтобы убедить профессора в моих честных намерениях, и все впустую.
Так ни с чем я и вернулся домой.
Вопреки обещанию вечером не заехал Скотт.
Дождь усилился. Уютно расположившись в кресле, я сел у открытого окна... Наполненный пьянящей свежестью воздух, шелест листьев, вздрагивающих под ударами капель, и их барабанная дробь о крышу дома и дорожки сада, раскаты грома за вдруг расщепившими небо молниями, и безумного нрава ливень, то низвергавшийся сплошной лавиной, то резвящийся, как игривый котенок...
Я любил такую погоду, особенно ночью.
-- Мсье, -- прервал мой отдых вошедший в кабинет Гарольд, -- Прошу прошения, принесли письмо...
Я взял конверт, бросил мимолетный взгляд -- обратного адреса не было, -- быстрым движением вскрыл его и пробежал глазами четыре короткие строчки.
"Месье де Санс!
Я располагаю сведениями, которые несомненно заинтересуют Вас. Это касается Вас и Вашей семьи. Жду Вас завтра в 12.00 у бара "Глобус".
Доктор Рейн".
Я не знал никакого доктора Рейна, кто он и что ему от меня надо, но, раздумывая над тем, что бы это значило, с чем связано, почувствовал взгляд Гарольда.
-- Что-нибудь еще? -- увидев, что он еще здесь, удивился я.
-- Мсье, сегодня утром Вы говорили, что едете в Пюто... возможно Вас это заинтересует -- там какое-то убийство...
Я кивнул, отложил письмо. У меня и в мыслях не было, что то, о чем сообщил мне Гарольд, хоть как-то касается моей поездки, но тем не менее включил телевизор и застал уже конец репортажа:
"Итак, сейчас трудно сказать, чей это труп -- хозяина ли дома, или неизвестного пока полиции лица," -- закончил его молоденький репортер.
На экране выплыла заставка вечерних новостей, затем появился диктор, заговоривший о политике, терактах, наводнениях, футболе и прочем. Но я не слышал его, у меня перехватило дыхание... Репортер стоял на фоне дома Томашевского.
6.
Скотта я пытался найти на протяжении всего последующего дня, почему-то уверовав в то, что он многое сможет мне объяснить, что о Томашевском, об убийстве он знает гораздо больше всей пишущей братии. Но в клинике его не видели, дома отзывался автоответчик, не брали трубку и в машине. В конце концов, отчаявшись найти Вильяма (Филидор же уехал еще днем раньше), я с бесполезной и глупой злостью на своих друзей, вернее, на их отсутствие, томясь от бездеятельности, заперся у себя в кабинете. Вы спрашиваете о докторе Рейне? Я не встречался с ним. Письмо вылетело у меня из головы. Я был рассеян, интуитивно ощущая приближение беды. До сих пор не могу понять, что подтолкнуло меня тогда, около 21.00, сорваться с места и помчаться в Пюто.
В этот раз я оставил машину за квартал от дома Томашевского, у моста через Сену, и, спустя десять минут, притаившись в тени дерева, находился рядом со знакомым особняком. Двое полицейских у дверей, изнывая от скуки, рассказывали друг другу что-то смешное, то и дело нарушая тишину ночи раскатами грубого приглушенного смеха. Они не заметили меня. Некоторое время я наблюдал за ними, изучал дом, раздумывая над тем, как проникнуть внутрь, пока не обнаружил то, что искал: крайнее, ближнее ко мне окно второго этажа было приоткрыто; не составило бы труда и забраться наверх, так близко к стене здания одно из деревьев протянуло свои ветви. Однако раньше надо было перелезть через освещенную фонарями высокую чугунную ограду, почти на виду у полицейских.
Я все же рискнул... и, спрыгнув с ограды, прижался к газону, словно страус, зарывшийся головой в песок, не смея поднять взгляд. Обошлось -- они слишком увлеклись разговором. Прячась за кустами роз, я подобрался к дереву, что должно было мне помочь, вскарабкался по нему на карниз, еще немного -- и осторожно открыл окно пошире. Вновь донесшийся снизу смех заставил меня вздрогнуть. Я отпрянул от окна, наверное, слившись со стеной здания. Но размеренный гул голосов успокоил меня.
"Ну же!" -- подтолкнул я себя...
Отправляясь туда, вряд ли я подчинялся какому-либо конкретному плану, скорее, все произошло спонтанно. Фонаря не оказалось под рукой, и мне пришлось довольствоваться слабым светом с улицы. По-видимому, я оказался в кабинете Томашевского, то есть там, где, как писала утренняя пресса, нашли обезображенный до неузнаваемости труп. На какие-то секунды мною даже овладели сомнения: "Что это? Ловушка, случайность или чья-то беспечность?" Разглядел тяжеловесный письменный стол, на нем -- лампу. Опустил светонепроницаемые шторы и включил свет.
Это был кабинет и лаборатория одновременно. Помещение занимало по меньшей мере тридцать квадратных метров: помимо стола здесь находились два открытых стальных шкафа, стеллажи, заставленные пробирками, колбами, холодильники, барокамеры и многое другое, о предназначении чего оставалось только догадываться. Я взял из шкафа стопку журналов документации и внимательнейшим образом, страница за страницей, обратился к мыслям Томашевского. Наверное, с моей стороны наивно было полагать, что полиция окажется менее дотошной, нежели Морис Де Санс. Но словно кто-то подсказывал мне -- нашли они далеко не все. Очень скоро я получил тому подтверждение.
Когда я уже отчаялся что-либо найти, в коридоре послышались торопливые шаги. Я бросился к лампе, потушил свет и едва успел спрятаться за шторами.
Открылась дверь. Метнулся по занавескам красный тонкий луч. Кто-то уверенно пересек комнату, остановился у окна. Я услышал тихий щелчок, а затем те же шаги, но теперь удаляющиеся ...
"Кто это? Хорошо ли он знает дом? Наверное. Но кто это? И как он попал сюда?" -- задавался я вопросами.
Самое время было обернуться, посмотреть вниз. Один из полицейских, опустившись на порог, прислонился к дверям, другой -- завалился набок тут же, на ступеньках; они, казалось, уснули... Из особняка вышел мужчина с кейсом в руках, в широком плаще, простоволосый; в крайней спешке направился к мосту, откуда пришел и я.
Все тот же путь: окно, карниз, дерево...я даже успел бегло осмотреть полицейских. Слава Богу, они были живы. Думаю, причиной их сна был нервно-паралитический газ. Затем я бросился вдогонку за неизвестным.
