Джордж Энгланд - Мрак и рассвет
Штерн лишь кивнул головой, не переставая думать. Действительно ли он и Беатрис — единственные живые представители рода человеческого? Той цивилизации, для которой он когда-то так много работал, нет? Возможно ли, что оба они станут единственными читателями последней главы славной Книги человечества?
Инженер вздрогнул и еще раз посмотрел вокруг. Его разум еще не привык к страшной реальности. И чтобы не сойти с ума, не нужно делать слишком глубокий анализ происшедшего, надо постараться какое-то время совсем не думать об этом.
Солнце мягкими лучами согревало голубое небо.
Вскоре над Гудзоном появились золотые и пурпурные нити. Сумерки осторожно окутывали разрушенный город, голые проемы окон, обвалившиеся стены, тысячи зияющих отверстий, камни, кирпич, город, по которому когда-то катила большая и разноголосая человеческая волна.
Штерн и девушка стояли ослепленные, зачарованные спектаклем солнечного заката над миром, лишенным людей, не в силах что-либо понять и сказать.
Над джунглями Юнион Сквер, заросшей зеленью бывшей 23-й Улицей, лесом Мэдисон Сквер, они слышали биение своих сердец. Их дыхание стало слитным. На полуобвалившемся карнизе над ними щебетали несколько ласточек.
— Поглядите-ка на Флэтирон Билдинг! — воскликнула вдруг Беатрис. — Какие жуткие развалины!
Она взяла из рук Штерна зрительную трубу и с интересом стала разглядывать груду металла и камней. Стальной каркас был хорошо виден во многих местах. Крыша провалилась внутрь, полностью уничтожив верхние этажи, где виднелись лишь изуродованные балки. Взгляд девушки задержался на некоторых этажах здания, когда-то ей хорошо знакомых.
— О! Я могу даже заглянуть внутрь кабинета на восемнадцатом этаже! — воскликнула он. — Вот, поглядите! Возле угла. Я… я знаю.
Вдруг она замолчала и опустила дрожащую руку. Штерн заметил, что девушка побледнела.
— Пойдемте вниз, — проговорила она. — Я не могу больше выносить это. Не могу! Этот разрушенный кабинет! Сделайте так, чтобы я этого больше не видела!
Мягко, как испуганного ребенка, инженер повел Беатрис по площадке к двери, затем по шаткой лестнице к пыльному хаосу, бывшему когда-то его собственным кабинетом. И там, положив руку на плечо девушки, попытался ее успокоить:
— Послушайте меня, Беатрис. Попробуем все проанализировать. Попробуем решить проблему, как два мыслящих существа. Не будем пока принимать в расчет то, что произошло в действительности; мы все равно не сможем узнать это с достоверностью, пока не проведем небольшую разведку. Мы не знаем даже, какой сейчас год. Не знаем, остался ли еще кто-нибудь в живых на этой планете. Но, вероятно, сможем это узнать, если выработаем рациональный план своего существования. Если все стерто с лица земли, подобно буквам с грифельной доски, наше счастливое избавление от смерти просто поразительно и загадочно.
Штерн сжал ладонями лицо Беатрис и посмотрел в ее глаза, как бы желая проникнуть ей в душу и понять, способна ли девушка на предстоящую им борьбу.
— Наверно, мы сможем найти ответы на все вопросы. Когда-нибудь, если удастся проанализировать все стороны этого явления, я пойму, что произошло в действительности.
Девушка с доверчивостью улыбнулась ему сквозь слезы, стоявшие в ее глазах. В последних лучах заходящего солнца, пробивающихся сквозь запыленное стекло, ее глаза засверкали, как алмазы.
Разведка
Наступил вечер, а они все продолжали строить свои проекты, сидя среди развалин кабинета. Желание узнать правду было настолько сильным, что подавляло голод и все другие чувства.
Не было ни стульев, ни даже метлы, но Штерн оторвал мраморную ступеньку лестницы и с ее помощью расчистил угол комнаты. У них появилось, таким образом, место, где можно было расположиться и решить, чем заняться в ближайшее время.
— Это здание, — сказал инженер, — будет пока нашей штаб-квартирой. На мой взгляд, произошло следующее. Смертельная чума или что-то иное разрушительное сошло на Землю. Может быть, это было мгновенное фатальное появление какого-то микроорганизма, который с невероятной быстротой в один день уничтожил все живое на планете, сделав свое черное дело до того, как люди смогли оказать сопротивление. Или некий токсичный газ вытек из расселины земной коры. Возможны и другие гипотезы, но хватит и этих. Пока мы знаем, что здесь, в этом кабинете на большой высоте, мы избежали смерти за счет замедления жизненных процессов на длительное время. На какое время? Один Господь знает это!
— Черт побери, — сказала Беатрис, — даже на первый взгляд для подобных изменений понадобилось бы как минимум сто лет. Боже мой! Неужели мне сейчас сто двадцать четыре года? Возможно ли такое?
— Я думаю, вы не совсем правы. Но это не так уж важно. Мы не можем сейчас разгадать всю тайну. Как и не можем знать, что произошло с Европой, Азией и остальным миром, постигла ли та же участь Лондон, Париж, Берлин, Рим и другие столицы. Но у меня сложилось впечатление, что скорее всего живые люди остались лишь в этой комнате. Иначе они уже вернулись бы сюда, в Нью-Йорк, где, кажется, столько неисчислимых сокровищ…
Он замолчал. Издалека вновь донесся приглушенный вой. Люди застыли в оцепенении. Что это все-таки могло быть? Рухнувшая стена или голодное животное, почувствовавшее добычу? Трудно сказать. Штерн улыбнулся:
— Сначала после того, как мы найдем еду, нам необходимо разыскать какое-либо оружие. Ружье или пистолет. Мне кажется, что можно неплохо поохотиться в джунглях Бродвея или Пятой Авеню. Вы, безусловно, умеете стрелять? Нет? Ну что же, я вас научу. Нам обоим придется многому учиться…
Он поднялся, подошел к окну и некоторое время смотрел в темноту ночи. Затем резко обернулся.
— Но что это я? — воскликнул инженер. — Нельзя больше оставаться здесь и заниматься пустой болтовней, когда у нас столько дел. Мне необходимо отыскать еду, одежду, оружие, инструменты и тысячи других вещей. И прежде всего воду. А я все вспоминаю о прошлом. Ну и глупец же я!
— Вы… вы ведь не покинете меня? Прямо сейчас? — с мольбой в голосе спросила девушка.
Штерн, казалось, не слышал ее вопроса, настолько всепоглощающим было его желание действовать. Он ходил туда и сюда, то и дело спотыкаясь о кучи мусора, производя впечатление дикаря из-за лохмотьев, неимоверно длинной бороды и волос.
— Среди всех этих развалин, — говорил он как бы про себя, — среди этих безграничных руин, бывших некогда Нью-Йорком, должно остаться достаточное количество нетронутых временем вещей, способных удовлетворить наши скромные запросы. Мы могли бы продержаться на этих припасах некоторое время, пока не выберемся за город, куда-нибудь в деревню, и не начнем сами выращивать овощи и находить другую растительную пищу.
