Сэнди Митчелл - Сражайся или смывайся
— Для этого вы и присланы к нам, — ответил он, имея в виду: “Вали к чертям и дай мне заняться делом!”. Я так и сделал.
Ночь наступила уже несколько часов назад, и температура опустилась до значений, почти подходящих для валгалльцев. Так что гвардейцы выглядели довольными, даже ввиду неминуемого сражения. Я переходил от группы к группе, отпуская несколько шуток, снимая напряжение, наполняя их уверенностью, которой совершенно не испытывал. Несмотря на личные недостатки (а я сам первым признаю, что их у меня много), в своем деле я хорош. Поэтому меня, собственно, и избрал Комиссариат.
Постепенно, не выказывая своими передвижениями какой-то определенной цели, я продвигался к транспортному парку. Я почти достиг своей цели, когда мое время вышло.
— Они уже здесь! — завопил кто-то, открывая огонь из лазерного ружья. Я обернулся на треск ионизированного воздуха как раз вовремя, чтобы увидеть солдата — я не узнал его — падающего под ударом темного кошмарного существа, упавшего с неба, как стервятник. Я не узнал солдата по той причине, что его лицо отсутствовало, съеденное Пожирателем, который держало существо.
— Гаргульи! — заорал я, хотя предупреждение вряд ли было слышно из-за жуткого вопля, предварявшего атаку биоплазмы. Я отпрыгнул в сторону достаточно быстро, чтобы избежать попадания кипящей струи первичной материи, которую изрыгнул крылатый кошмар, летящий в моем направлении. Я ощутил лицом жар в момент, когда заряд пролетел мимо, взорвавшись в нескольких ярдах неподалеку и поджигая палатку. Не задумываясь, я достал цепной меч, включил его на полную силу и взмахнул над головой, присев. Удача мне не изменила, и я был вознагражден потоком вонючей грязи, пролившимся за воротник моей рубашки.
— Осторожно, комиссар!
Я развернулся, наблюдая, как тварь снова летит ко мне в свете пожара, злобно крича, ее разорванные внутренности развевались, как знамя. Эрлсен в положении с колена выцеливал существо не спеша, словно развлекаясь в тире. Я упал наземь в тот самый момент, когда он надавил спуск, и голова твари взорвалась.
— Спасибо, Эрлсен, — я помахал рукой, встал и достал лазерный пистолет левой рукой. Он ухмыльнулся и начал выцеливать очередную мишень.
Я решил, что пришла пора оказаться где-нибудь подальше, и побежал изо всех сил в транспортный парк. По пути я часто стрелял и крутил мечом, выполняя все защитные движения, которые мог вспомнить. Попал ли я в кого — знает только Император. Вероятно, я представлял собой пример истинного героизма, а вопли мои были приняты за воодушевляющий воинский клич, а не панические крики ужаса. Все это несомненно добавляло гвардейцам мужества.
Теперь Гидры стреляли беспрерывно, наполняя небо над лагерем трассами снарядов, выглядевшими настолько плотными, что, казалось, по ним можно было ходить. Однако гаргульи были мелкими и быстрыми, так что могли уклониться от большинства снарядов. Вертя головой в поисках вероятных угроз, я увидел, что большинство гвардейцев стараются найти любое возможное укрытие; те, кто оставались на открытом месте не имели шансов выжить под огнем Пожирателей и потоками биоплазмы, стекавшими дождем с небес. Я отвлекся и упал на что-то, что издало проклятие и попыталось вышибить мне мозг прикладом лазерного ружья.
— Юрген! Это я! — заорал я, блокируя удар рукой, пока он не расколол мне череп. Даже учитывая вонь от кишок гаргульи, я мог не глядя сказать, кто был рядом. Он залег между гусениц Саламандры, защитив себя от падающей с неба смерти слоем брони.
— Комиссар! — на лице его было написано облегчение. — Что нам делать?
— Заведи машину, — ответил я. Кто-либо другой возразил бы, но собачья преданность Юргена начальству выгнала его наружу без волнения. Я почти ожидал услышать вопль и влажный шлепок от попадания Пожирателя, но через мгновение двигатель ожил. Я сделал глубокий вдох, затем — еще один. Покинуть безопасное укрытие под броней Саламандры для того, чтобы попасть на открытую площадку не имеющей крыши разведывательной машины — это казалось практически самоубийством, но оставаться здесь в ожидании основного нападения могло быть еще хуже.
С большим количеством силы воли, чем я рассчитывал у себя обнаружить, я опустил пистолет в кобуру, сжал в руке цепной меч и выкатился на открытое пространство.
— Сюда, сэр! — Юрген протянул грязную руку, за которую я ухватился с благодарностью, и занял место за автопушкой. Что-то хрустело под подошвами моих сапог: мелкие каплевидные предметы, их были тысячи, снарядов Пожирателей гаргулий. Я рефлекторно передернулся, но они были мертвы, не найдя живой плоти, чтобы сожрать, за тот короткий спазм существования, что был им отпущен.
— Гони! — заорал я, и почти свалился с ног, когда Юрген прибавил газу. Я скорчился за щитком стрелка, бросил меч и открыл огонь. Естественно, большого эффекта не добился, но выглядело это замечательно, и любой, кто нас видел, предположил бы, что истинной причиной моего нахождения на борту Саламанды была попытка увеличить плотность огня. Через несколько мгновений мы оказались за пределами периметра, и Юрген начал тормозить.
— Продолжай! — приказал я.
Он выглядел обескураженным, но снова прибавил газу.
— Куда, сэр?
— На запад. К шахте. Как можно быстрее.
Вот, снова. Я ожидал вопросов, сомнений, и любой другой солдат выказал бы их. Но Юрген, благослови Император его память, просто повиновался без возражений. Впрочем, на его месте я сделал бы то же самое, с чувством облегчения от того, что приказ уводит меня с места сражения. Постепенно шум и вспышки огня позади начали ослабевать. Я даже начал расслабляться, представляя себе, сколько осталось до безопасного места, когда Саламандра резко затряслась.
— Юрген! — завопил я. — Что происходит?
— Они стреляют по нам, сэр, — он выглядел не более озабоченным ситуацией, чем обычным нарядом по чистке сортира. Мне понадобилось несколько мгновений, чтобы понять, что он считает меня способным управиться с любой напастью, которую мы встретим. Я выглянул, чтобы осмотреться из-за щитка стрелка — и мои кишки сдавило.
— Поворачивай! — заорал я, когда второй выстрел из ядовитой пушки попал в броню на расстоянии пары сантиметров от моего лица. — Назад в лагерь!
Даже теперь, спустя более века, я просыпаюсь весь в поту, когда мне снится этот момент. В предрассветном сиянии равнина перед нами двигалась, как огромный серый океан, мягко покачивающий волнами. Но вместо воды было море хитина, испещреное зубцами и клыками вместо пены, неотвратимо накатывающее на маленький островок артиллерийского лагеря. Я был бы охвачен разочарованием, если бы не был уже испуган настолько, что для других эмоций места не оставалось.