Ярослав Вейс - День на Каллисто (антология)
Дед с коробкой из-под печенья явился к Бочеку в канцелярию вчера в шесть утра. Его привел вахтер. Старик, поспешно выложив коробку на стол, затараторил:
— Это вам из государственной больницы, сказали — неотложно. Так что извольте мне, значит, подписать, что вы получили в собственные руки.
— Из больницы? Что же это за штука? — Бочек взглянул на коробку. Но дед, видно, был не в духе, даром что пришел так рано.
— Вестимо, из больницы. Мне подробности не докладывали. Мое дело — получить подтверждение, что вам доставлено в собственные руки.
Бочек расписался. Разорвав коричневую клейкую ленту, он открыл коробку. Внутри, завернутый в стерильный гигиенический пакет, оказался какой-то прибор. Несколько трубочек из мягкого, эластичного материала соединялись в замысловатый сосуд. Бочек сунул руку в пакет, но тотчас же отдернул ее: штуковина-то пульсировала, он ясно ощущал ритмичные толчки.
— Вот ведь выдумщики в этой больнице, — произнес он вслух, развертывая исписанный лист бумаги, вложенный в коробку.
Здену Румзака доставили в больницу почти сразу после аварии, надо полагать, не более чем через полчаса. Несчастный случай, нередкий среди знаменитых спортсменов. Румзак, конечно, считал себя и за баранкой таким же королем, как на футбольном поле. Ведь он, как трубила пресса, лучший в стране тренер по футболу.
Моросящий ледяной дождь почти сразу же примерзал к земле, покрывая ее корочкой льда, а Румзак мчался со скоростью свыше ста семидесяти километров в час. Он уже миновал Хлумец, как вдруг на дороге очутился старик-пенсионер, который по старой привычке возвращался из пивной домой напрямик, через автостраду. Румзак совершил непоправимое: резко нажал на тормоза. Изящная малолитражка «Рено-36» наскочила на бортик посреди автострады и, перепрыгнув через него, угодила на противоположную сторону шоссе, а оттуда в кювет. На металлический корпус машины опрокинулся бензобак. Машина загорелась. Через несколько минут на место происшествия прибыла аварийная служба. Пожарники сбили огонь и вытащили водителя, вернее, то, что называлось его телом. В тот же миг приземлился санитарный вертолет, а уже спустя четверть часа Румзак лежал на операционном столе хирургической клиники в городе Градец. Диагноз гласил: скрытый перелом черепа; височная кость пробита; кровоизлияние в мозг; сломано девять ребер; необратимая деформация таза; обе тазобедренные кости раздроблены; ожог второй и третьей степеней почти на одной трети поверхности тела.
Слепому было видно, что Румзак безнадежен, но врачи сделали все возможное, чтобы его спасти. Спустя несколько часов энцефалограф, который до сих пор регистрировал слабую деятельность мозга, стал чертить прямую линию. Дыхание остановилось. Лишь сердце, на удивление всех, продолжало ритмично работать.
Не в силах объяснить столь беспрецедентный случай — бесперебойное пульсирование сердца — врачи мучились с больным еще не меньше часа, пока, наконец, решившись, не вскрыли грудную полость. Там, внутри, оказался прибор, сокращавший сердечную мышцу. Когда прибор осторожно извлекли из тела, врачей ожидал еще один сюрприз: искусственное сердце продолжало биться. В ту же ночь оно, упакованное в гигиенический пакет, попало в государственную больницу, а оттуда в шесть утра было доставлено Бочеку.
«Пусть решает шеф», — мудро рассудил Бочек, вложив прибор обратно в коробку из-под печенья. Еще через минуту он, заикаясь, объяснял майору причину своего появления в столь ранний час. Попробуйте-ка растолковать, кто, разумеется, собственными глазами не видел эту трепыхающуюся вещичку, что существует искусственное сердце, с которым еще вчера живой человек бродил по свету!
— Только этого нам недоставало, — недовольно пробасил майор, окончательно проснувшись.
Днем им удалось созвать достаточно компетентный совет, который, разумеется, состоялся за закрытыми дверями. Ни один из четырех присутствовавших на нем академиков и профессоров университета до сих пор не слышал о практическом применении искусственного сердца. И хотя кардиохирургический центр в клинике американского профессора Шамуэя достиг определенных успехов в этой области, больной с их аппаратом никак не мог покинуть здание больницы. Прибор был ненадежным, к тому же источник энергии находился вне человеческого организма.
— Нас интересуют прежде всего два вопроса, — резюмировал шеф Бочека в конце совещания, которое не пришло к определенному выводу, — на каком принципе основано действие аппарата и откуда он вообще появился? На первый вопрос мы ждем ответа от Академии наук, решение второго берем на себя. Я настоятельно просил бы вас не придавать гласности данный случай, пока не выяснятся все обстоятельства. С прибором могут ознакомиться лишь надежные люди. Мы, со своей стороны, постараемся вести расследование осторожно, квалифицируя его как обыкновенный дорожный несчастный случай.
Он остановил взгляд на Бочеке, словно решившись наконец подарить ему к рождеству игрушку, о которой тот мечтал уже с марта. Поручику стало ясно: свои пять дней отгула он не получит. Задвигались стулья. Ученые столпились вокруг прибора.
— Отправьте сообщение в Чехословацкое агентство печати, — приказал шеф Бочеку. — Тренер Здена Румзак, получивший тяжелые ранения в автомобильной катастрофе, находится в пражской государственной больнице.
Вернувшись к себе, Бочек увидел на столе уже подписанный приказ о том, что он командируется в город Т. «Узнать бы заранее, — подумал он мрачно, — сколько еще у меня прибавится отгулов. Вот что значит не уметь вовремя увильнуть!»
— Это доктор Гольман? Говорит Бочек. Я приехал из Праги по поводу… по поводу аварии с тренером Румзаком… Я разыскиваю вас с самого утра, пан доктор.
— Ничего удивительного — у меня полно работы. Если вы, любезный, разъясните конкретно, о чем идет речь, я постараюсь вас принять.
— Разговор пойдет об аварии на автостраде. Мне необходимо с вами увидеться.
— Почему именно со мной? Если вас интересует авария, в которую попал Румзак, то обратитесь лучше к людям, непосредственно связанным с этим делом. Например, в полицию. Или к автомеханику самого Румзака. Позвоните в секретариат Футбольного общества, но не пытайте меня, оставьте меня в покое. Я, милейший, Румзака знал не более любого другого в нашем городе, а почему он попал в аварию, не ведаю, и посему ничем не могу вам помочь. И чем это вас заинтересовала авария?
— Простите, мне следовало сразу представиться. Я из соцстраха.
— Ах, вот что. Впрочем, этого надо было ожидать. Человек не успел умереть, а представители соцстраха тут как тут, беспокоятся о своих денежках.
