Борис Руденко - Слабое звено
Бартоло — лучший программист из тех, кого мне доводилось знать. Я пришел к этому выводу еще на Земле, в Центре подготовки, и не переменил своего мнения до сих пор. Худощавый аргентинец, смуглый, подвижный, импульсивный, эмоциональный — типичный представитель своей нации. Удивительно, но его подругой стала Сигрун — полная и абсолютная противоположность по темпераменту. Казалось, ее безмятежное спокойствие выковано в недрах вечных ледников родной Исландии. Лед и Пламень — так я называл про себя эту пару, вполне удовлетворенный подобным соединением стихий. Если Бартоло стал причиной кризиса — это только моя вина. Мне следовало распознать в нем потенциального бунтаря.
Те, кто находился здесь, слушали сейчас его. Не меня. Ему, скорее всего, подчинялись. Не мне — их командиру. Это было очень серьезно.
«Друг мой, существующий, когда пожелаешь! — возопил я в мыслях своих. — Отчего ты не вездесущ и не сверхпроницателен, а также не доступен для общения именно тогда, когда ты мне особенно нужен! Друг ли ты мне вообще после этого?»
Кстати, отметил я, Сигрун среди собравшихся не было. Зато присутствовал Лозовский. Он стоял справа от Бартоло — на месте первого соратника.
— Что происходит, Бартоло? — требовательно произнес я. — Почему ты здесь, а не на своем рабочем месте? Кстати, тот же самый вопрос адресован и всем остальным.
— Люди хотят знать правду, командир, — сказал он. — Вы не можете им этого запретить.
— У меня никогда не было таких намерений, — пожал я плечами. — Так в чем же, по твоему мнению, заключается эта самая правда? Полагаю, я тоже имею право ее узнать.
— Я говорил вам об этом два месяца назад, — довольно нервно сказал Бартоло. — Коммуникатор не отвечает на стандартные тестовые запросы.
— В режиме межзвездного перехода для Коммуникатора не существует стандартов, Бартоло, — мягко возразил я. — Вы как специалист знаете это не хуже меня.
К сожалению, моя фраза оказалась роковой. Первоначальное смятение Бартоло, вызванное моим появлением, мгновенно прошло.
— Я специалист! — отчеканил он, сжигая меня пламенным взглядом черных очей. — Поэтому отвечаю за каждое свое слово. А вы, командир, всего лишь администратор, который обязан доверять заключениям специалистов. И я как специалист утверждаю: Коммуникатор неисправен. Мы не в силах его восстановить. Врата не раскроются никогда!
Ожидая от него именно этих слов, я смотрел не на него, а на остальных членов экипажа. И видел по их глазам, по стиснутым челюстям и сжатым кулакам, что уровень их доверия к идиотской фантазии Бартоло на порядок выше, чем доверие ко мне или верность служебному долгу. Однажды мне довелось испытать подобное, и в тот раз я победил. Поэтому не стал отчаиваться.
— Я не буду спорить с тобой, потому что ты совершенно не прав, — сказал я очень громко и одновременно предельно спокойно. — Ты не единственный специалист в этой области. Интересно узнать, что думает Флетчер?
— Флетчер думает точно так же, — закричал Бартоло еще громче. — И я уверен, что произошедшее с ним — не случайность. Кто-то очень постарался, чтобы Флетчер сейчас ничего не мог нам сказать!
— Это неправда, — отчеканила Ольга. Она вышла из толпы и встала рядом со мной. — Я говорила с Флетчером всего несколько часов назад…
Но Бартоло грубо перебил ее.
— Коммуникатор не работает! — завопил он. — Врата мертвы, они не могут раскрыться и не раскроются никогда!
Беда в том, что это была правда. Только слово «никогда» следовало бы исключить. Коммуникатор бесполезен в полете. Врата не раскрываются в ничто. В сверхсветовом безвременье для них нет опоры. Я начал это объяснять, но речь мою прервали яростные протестующие вопли. Люди подступали ко мне всё ближе, в их искаженных лицах я едва узнавал членов своей команды — тех, кого выбирал лично и предлагал на утверждение Совету. Ольгу бесцеремонно оттолкнули в сторону, они были на грани безумия, они забыли, что командир — это я, и готовы были разорвать меня на куски.
Усыпляющий газ, изоляция, индивидуальный уход и полный контроль за процессом выздоровления — это было единственно правильное решение для каждого из них. Я не собирался терять ни одного члена своего экипажа. Так придется поступить, если мне не удастся овладеть ситуацией.
— Подождите! — я поднял руки, останавливая надвигающуюся толпу. — Кто-нибудь из вас хоть раз слышал об отказе Коммуникатора? Разве такое когда-нибудь случалось?
— Да! — заявил Бартоло. — Обломок, посланный к Вольфа-359, исчез навсегда вместе с командой. И ты об этом знаешь! Они не смогли вернуться!
— Они не смогли долететь, Бартоло, — грустно поправил я его, — это не подлежит сомнению. С ними могло случиться все, что угодно.
— Ложь! — выкрикнул он с ожесточением. — Ты еще расскажи нам сказку про спящего в Обломке реликта, которого они разбудили.
— Реликт — это не сказка… — начал было я, но Бартоло меня перебил:
— Нас кормили этой ложью, чтобы не потерять лицо. Чтобы не признаваться в том, что экспедиция к Вольфа была послана на гибель. Только ребенок поверит в сказки о воскресающих чудовищах пояса астероидов. Все это чушь!
Двенадцать лет назад проходческий комплекс, заброшенный на Обломок-15, был полностью уничтожен, едва он углубился под поверхность астероида, успев передать изображение гигантской бесформенной массы, атакующей механизмы. Камера не показала облик существа — только движение живой, странно переливающейся плоти. Это была единственная встреча человечества с загадочным Нечто, которое вскоре начали называть реликтом, но ее хватило, чтобы запомнить навсегда. Людям так и не удалось выяснить, с кем или с чем они столкнулись. Обломок-15 необъяснимым образом исчез. Он был навсегда утерян в пространстве.
Неудача с экспедицией к Вольфа-359 подлила масла в незатухающее пламя. Может быть, на том обломке тоже оказался реликт? Впрочем, отнюдь не все были склонны верить в их существование, объясняя и первый, и второй инцидент намного более естественными причинами, а ту странную запись — дефектом оборудования.
Я верил.
— Но у тебя нет никаких доказательств, что экспедиция к Вольфа-359 исчезла в результате отказа Врат, — сказал я. — Как нет доказательств неисправности нашего Коммуникатора.
— Доказательства есть, — презрительно сказал он. — Но они доступны пониманию только профессионалов. Никто из вас все равно не сможет разобраться в ситуации.
Круг замкнулся. Я понял, что любые аргументы наткнутся на полное нежелание их воспринимать. Нужно немедленно перехватывать инициативу, однако теперь уже иным способом.
