Борис Руденко - Слабое звено
Обзор книги Борис Руденко - Слабое звено
Борис Руденко
СЛАБОЕ ЗВЕНО
У Бартоло тестовая программа не прошла, — ни с того ни с сего сказала мне Ольга, выбираясь из бассейна. — Не прошла, значит, не пустили, — автоматически пробормотал я, вытирая лицо. — А с какой стати он вообще ее запустил? — Ты же знаешь, как он относится к Коммуникатору. Это же его дитя. — Приемное дитя, — поправил я ее. — И к тому же прекрасно воспитанное родными родителями. Ольга улыбнулась и принялась растираться полотенцем. — Но программа все же не прошла, — сказала она. — Бартоло обеспокоен. Честно говоря, и я бы обеспокоилась.
Я хотел ответить ей какой-нибудь шуткой, но увидел, что с противоположного бортика меня зовет Сурдин.
— Передай ему, чтобы больше не мучил ни программы, ни Коммуникатор, — сказал я. — И сама не переживай по пустякам. Бартоло придется немного потерпеть. Настанет время, и у него будет возможность показать свою квалификацию… Ты в оранжерею? Тогда встретимся после обеда…
Я бросил полотенце в утилизатор и пошел к Сурдину.
* * *Мы герои, всем известно. Некоторые, правда, считают нас идиотами, но это их личное дело. Хотя иногда я был готов согласиться с этими некоторыми. Теперь — нет. Такие мысли обычно приходят в первом полете примерно спустя год после старта. Каждый из нас рано или поздно начинает задумываться о том, во что он, собственно, ввязался, когда скорость Обломка переваливает за световой порог и возвращение возможно лишь теоретически.
Мы прокладываем путь тем, кто последует за нами. У них будут свои трудности, на новой планете их ждут опасности и проблемы, о которых мы, возможно, никогда не узнаем, но от самой мучительной — шестилетнего заточения в замкнутом пространстве межзвездного корабля — мы их избавим.
* * *Тот разговор с Ольгой я выбросил из памяти уже через несколько минут, но, как оказалось, напрасно. Спустя несколько дней тема всплыла вновь.
— Командир, извините!
Доктор Кольцов остановил меня у двери каюты. Маленький, плотный и густоволосатый (растительность занимала всю площадь его лица, кроме полоски лба и очков), Кольцов сейчас выглядел словно взъерошенный и очень взволнованный воробей.
— Извините, командир, — он засмущался, будто готовился произнести очевидную глупость. — Я случайно услышал, что с Вратами возникли какие-то проблемы.
— Я тоже слышал подобное, — сказал я.
— И что вы скажете? — кажется, Кольцов от волнения приоткрыл рот, но сквозь густую растительность на губах и подбородке это было не очень заметно.
— Мне часто приходится слушать всякие нелепости, — пожаловался я. — Большая часть из них связана с кажущимися проблемами.
— Но Коммуникатор, он…
— Я еще не все сказал, доктор. Проблемы с Коммуникатором на сегодняшний момент — это и есть нелепости. Кстати, кто вам о них сообщил?
— Просто… случайно услышал… не помню даже где и от кого, — Кольцов явно устыдился, но сквозь его волосяной покров краски лица были неразличимы. Он взмахнул пухлой рукой и быстро убежал.
Я озадаченно глядел ему вслед. Откуда эти разговоры? С какой стати Бартоло вообще вздумал гонять тесты, которые заведомо не могут показать результат? В этом следовало разобраться.
* * *Герои — так говорят о нас, когда хотят сделать приятное. По сути же мы просто дальнобойщики, обыкновенные водители. Наша работа — доставить Коммуникатор к планете, намеченной для колонизации. И только. Ко всему остальному мы никакого отношения не имеем. Если полет занимает пять-шесть лет, то подготовка к нему — примерно столько же, но этим занимаются другие. Нужно отыскать в поясе астероидов подходящий обломок и перетащить на него в разобранном виде, а потом смонтировать Коммуникатор — Врата в новый мир. Для этого требуются огромные средства, колоссальные усилия тысяч людей. И только после этого на Обломок забрасывается полетная команда. Достигнув цели, мы откроем Врата и вернемся через них на Землю, а в построенный межзвездный туннель устремятся многочисленные отряды колонистов.
Пройдут годы — и очередной Обломок отправится в путь теперь уже с нового, освоенного человечеством плацдарма.
А мы просто водители…
Через три недели мы отметим первую годовщину полета. Это серьезная дата. Думаю, год прошел успешно. У нас не случалось серьезных происшествий, экипаж был здоров и вообще внешне все шло нормально, хотя в последние дни я начал испытывать неясное беспокойство, пока что не понимая его причины…
* * *Набирая салат из судка, я ощутил толчок в плечо.
— Извините, командир, — сказал Войцех.
Я посмотрел на него. Неуверенными движениями Войцех тыкал перед собой вилкой, пытаясь подцепить кусок жаркого. Лицо его было багровым, взгляд замутнен.
— Что с тобой? — спросил я.
— Все нормально, — побормотал он, избегая смотреть мне в глаза. Изловчившись, наколол-таки кусок, положил на тарелку и удалился к дальнему столику, шагая с чрезмерной тщательностью.
У нас не было специальных запретов или ограничений на потребление спиртного. Да это и невозможно: синтез этилового спирта в наших условиях — задача для первоклассников. Но ни один из членов экипажа не имеет вредных привычек. Их тестировали десятки раз. В полет не попадают ни потенциальные алкоголики, ни наркоманы. У всех нас иногда возникает потребность немного расслабиться, и я отношусь к этому снисходительно. Однако Войцеху через два часа заступать на вахту. И хотя его задача вахтенного пока сводилась всего лишь к наблюдению за показаниями приборов (дай бог, чтобы так продолжалось и дальше), все это мне очень не понравилось.
Сегодня в кают-компании на обед собралось человек пятнадцать. Каждый из присутствующих все прекрасно понимал, однако старательно делал вид, что ничего не замечает. И это не понравилось мне еще больше. Они явно были информированы лучше меня. Я отставил свою тарелку, пошел за Войцехом и сел напротив.
— Что случилось?
— Все нормально, командир, — он попытался изобразить беззаботную улыбку, однако получилось неважно.
— Скоро начинается твоя смена.
— Ну и что? — теперь Войцех решил, что нужно показать искреннее удивление, и снова вышло неудачно.
— Мне не нравится твое состояние.
— Я же говорю, что все в порядке.
— А я так не думаю.
— Ничего не произойдет, командир, — раздражение в его голосе прозвучало вполне натурально. — Точно так же, как ничего не произошло вчера, позавчера и полгода назад. И через полгода ничего не будет. Здесь вообще больше ничего никогда не произойдет! А когда что-нибудь случится, будет слишком поздно.
