Сандра Макдональд - Край бесконечности (сборник)
Она мекает и бекает так долго, что ее всю перекашивает, и тут Голуба, смилостивившись, говорит:
– Двуногая.
Голуба по-прежнему добросердечна, но щупальца ее змеятся в открытую.
– Вы не местная, не так ли? – спрашивает она приторно-сладко, и я чуть не лопаюсь от смеха.
– Нет, – отвечает Спископроверяльщица тонким голоском, – я дальше Марса в жизни не летала.
– Если двуногий на другом конце портала настолько же провинциален, лучше предупредите его сразу.
Мы идем через портал, и Голуба добавляет:
– Поздно!
Нас ждет все тот же парень с палками, но, когда Голуба его видит, она издает свой безумный судорожный клич и врезается парню в лицо, да так, что щупальца пляшут на его коже.
– Сукин ты сын! – говорит она, абсолютно счастливая.
И палколюб ей отвечает:
– Привет, мамочка.
– Оу. Ке-ей, – говорю я, обращаясь к кому-нибудь во Вселенной, кто может меня услыхать. – Я вот думаю про церебральную клизму. Самое время – нет?
– Расслабься, – говорит Голуба. – «Привет, мамочка» – это ответ на обращение «сукин сын».
– Или «привет, папочка», – говорит палколюб, – в зависимости от.
– Да вы все для меня на одно лицо, – отвечает Голуба. – Вселенная похожа на чемодан, Аркеечка. Нас с Флорианом когда-то вместе брали в заложники – давно, я была еще двоеходицей.
– По чесноку?
Я удивлена до чертиков. Голуба никогда не говорит о своей двуногой жизни – собственно, как и все мы. И я не знаю случаев, чтобы суши чисто случайно встречали кого-то, с кем были знакомы до перехода.
– Я был ребенком, – говорит палколюб. – Десять грязючных дней. Голуба держала меня за руку. Я рад, что мы познакомились, когда у нее еще была рука.
– Противным он был ребенком, – говорит Голуба, пока мы идем в Рыбехину палату. – Я держала его за руку, чтобы он не испугал похитителей – те могли нас шлепнуть.
Палколюб фыркает.
– Тогда почему ты писала мне письма, когда все кончилось?
– Думала, если я помогу тебе стать менее противным, ты не вдохновишь никого на новые похищения. Вдруг спасу чью-то жизнь.
В жизни не слыхала о дружбе суши с двуногим после перехода. Пытаюсь осмыслить происходящее, пока мы движемся по второму порталу.
Завидев нас, Рыбеха на долю секунды приходит в ужас, потом улыбается. Улыбкой человека, которому страшно. И тут уже становится страшно мне. Я сказала ей, что приведу суши-законника. Дуреха ни разу при мне не колдобилась, даже с желейками, а это о чем-то да говорит. Даже зная, что все до одного желейки – ИскИны, ты какое-то время привыкаешь к ним, будь ты любой формы, двоеходик или суши.
– Слишком червячно, да? – спрашивает Голуба, сворачивая щупальца и усаживаясь на кровать на почтительном расстоянии от Рыбехи.
– Извините, – говорит та, корча гримасу от боли. – Я не хочу выглядеть грубой или нетерпимой…
– Забудьте, – велит Голуба. – Ящеркины мозги срама не имут.
«Червячины Голубы задевают Рыбеху сильнее, чем мои присоски? – изумляюсь я. – Ящеркины мозги еще и логики не имут».
– Аркеечка говорт, вы хотите податься в суши, – продолжает Голуба непринужденно. – Что вы знаете о переходе?
– Я знаю, что нужна туева хуча операций, но, думаю, у меня хватит денег, чтобы оплатить большую их часть.
– Возможен кредит на чрезвычайно благоприятных условиях. Вы сможете жить на эти деньги и платить за операции…
– Я бы хотела выплатить как можно больше, пока мои средства еще ликвидны.
– Опасаетесь, что ваши активы заморозят? – Непринужденность Голубы моментально сменяется резвостью. – Тут я могу вам помочь, даже если вы решите не переметываться. Просто скажите, что я – ваш юрист, хватит и устной договоренности.
– Но деньги-то в Грязюке…
– А вы здесь. Вся штука в том, где вы. Я бацну вам инфу насчет кредитов и хирургии… почти все знают, к какой форме стремятся, может, вы из большинства, но не помешает узнать обо всем спектре…
Рыбеха поднимает руку:
– Эмм, Аркея… Не возражаешь, если я побеседую с моим новым адвокатом наедине?
Я готова разозлиться не на шутку, но тут Голуба говорит:
– Разумеется, не возражает. Она же в курсе, что присутствие третьей стороны сводит конфиденциальность на нет. Верно, Аркеечка?
Я разом ощущаю себя идиоткой и чувствую облегчение. Потом гляжу на лицо Рыбехи и понимаю, что все сложнее, чем я думала.
* * *Назавтра команду вызывают прополоть и перезасеять Гало. По нам опять бьет кометная лихорадка. Мы шлем Рыбехе глупое бодрящее видео – до скорой, мол, встречи.
Лично я считаю, что сеять сенсоры в пыли, когда у нас полно глазков на Главном кольце, – зряшная работа. Львиная доля сенсоров скопытится до истечения срока годности, а те, что не скопытятся, не сообщат нам ничего такого, чего мы не знаем. Прополка – извлечение мертвых сенсоров – не в пример интереснее. Распадаясь, мертвинка смешивается с пылью, обретает странную форму, текстуру и куда более странную расцветку. Если попадается что-то напрочь дикое, я прошу разрешить мне оставить мертвинку себе. Обычно отказывают. Без переработки здесь-у-нас нет жизни: масса в минус, масса в плюс; создал, рассоздал, пересоздал, всяко-проче. Но изредка возникает переизбыток чего-то – ничто ничему никогда не равно тютелька в тютельку – и я увожу в свой угол маленький талисман на удачу.
Мы почти добираемся до Гало, когда желейка сообщает, что команда, сеявшая тут в последний раз, не выполола мертвинки. Вот тебе и масса в минус, масса в плюс. Мы все удивлены: никто из нас не мотает домой, бросив работу на половине. Значит, теперь нам надо зависнуть в желейкиной бадейке над Севполюсом и отсканить это стебаное Гало на предмет материальных маркеров. Что типа просто, однако на деле куча всего не ловится в принципе. Трижды Фред применяет глубокий скан, но на Метиде шаром покати – и нет никаких следов того, что мертвинки просочились в Главное кольцо.
– Видать, все попадали на Большой Ю, – говорит Наживчик. Он смотрит на мерцающее полярное сияние внизу как под гипнозом, а может, он под ним и есть. Полярный шестиугольник Наживчика завораживает.
– Вся туева хуча? – спрашивает Бульбуль. – Ты же знаешь, что нам скажут: многовато мертвинок для простого совпадения.
– Мы знаем, почему последняя команда не извлекла мертвинки? – Тетя Шови уже на взводе. Если постучать по ее башке, услышишь до-диез пятой октавы.
– Нет, – отвечает Фред. – Я даже не знаю, что это была за команда. Не убрали – и все дела.
Дюбонне велит желейке выяснить. Тот говорит, что запрос отослан, но приоритет у него низкий, а значит, надо подождать.
– Стебаные трубные червяки, – рычит Бульбуль, сплетая щупальца чуть не морским узлом. – Лишь бы показать, какие они крутые.
