Джейн Йолен - Книги Великой Альты
Но гнев Сельны не прошел, что было ей несвойственно, и она не заняла места в кругу сестер, когда они начали передавать друг другу прутья особым порядком - эта игра обучала навыкам владения мечом.
Поскольку Сельна не участвовала, Марджо тоже не могла играть - она сидела поодаль от сестры и дулась. Игра делалась все сложнее - по кругу пошел второй, третий и, наконец, четвертый пучок прутьев. Гибкие ивовые ветви так и мелькали в воздухе, переходя из рук в руки, и в трапезной настала полная тишина, только прутья щелкали по ладоням.
- Свет! - крикнул кто-то, и зрительницы за кругом весело подхватили этот крик. Сестра Саммор Амальда кивнула, и две стряпухи, сестры недавние и потому неразлучные, встали у факелов, освещающих круг.
Игра между тем шла без передышки, и прутья мелькали все быстрей. С самого начала никто еще ни разу не промахнулся. Свист прутьев в воздухе перемежался хлесткими ударами о ладони.
Тут оба факела внезапно сунули в ведра с водой, и темные сестры исчезли из круга. Круг уменьшился наполовину, и прутья со стуком попадали на пол. Кроме Марджо, сидевшей поодаль от погашенных факелов, в зале остались только те темные сестры, что следили за игрой, - на них падал свет из кухни.
Голос Амальды перечислил тех, кто упустил прутья.
- Домина, Катрона, Марна. - Потом она обернулась и сделала знак зажечь факелы заново.
Темные сестры вновь появились в освещенном кругу. Проигравшие Домина, Катрона и Марна со своими темными половинками отправились на кухню, чтобы выпить. Игра в прутья вызывала сильную жажду. Но тут Сельна, встав с ребенком у груди, сказала во всеуслышание:
- День был утомительный, милая Дженна, - пора нам на покой. Нынче ночью я не стану зажигать свет.
По кругу прошел тихий ропот. Не зажигать света значило отправить свою сестру обратно во тьму, а говорить об этом вслух и вовсе не пристало.
Марджо поджала губы, но промолчала и вышла из комнаты вслед за Сельной. Но Саммор сказала им вдогонку:
- Вспомни пословицу, Сельна: "Если твой язык обращается в нож, он может порезать тебе губы". - Ответа она не ждала, да и не получила его.
- Ты опозорила меня, - сказала тихо Марджо, когда они пришли к себе. Такого у нас еще не было. В чем дело, Сельна?
- Ни в чем. - Сельна уложила ребенка в люльку, оправив одеяльце, потрогала пальцем белые волосики и замурлыкала старую колыбельную песню. - Смотри, она уже спит.
- Я спрашиваю - что у нас с тобой не так? - Марджо склонилась над спящей малюткой. - Она и правда душечка.
- Вот видишь - у нас с тобой все хорошо. Мы обе ее любим.
- Как ты могла полюбить ее за такой короткий срок? Она пока что всего лишь воркующий кусочек мяса. Другое дело, когда она подрастет и станет сильной или слабой, веселой или печальной, умелой или красноречивой. А теперь за что... Марджо умолкла на полуслове, потому что Сельна задула свечу у кровати.
- Вот теперь у нас все совсем хорошо, сестра, - прошептала Сельна во тьму.
Она легла, остро чувствуя отсутствие Марджо - ведь с сестрой всегда можно было поболтать, посмеяться и пошутить перед сном. Повернувшнсь на бок, она задержала дыхание, слушая, как дышит дитя. Когда Сельна убедилась, что у девочки все благополучно, она испустила долгий прерывистый вздох и уснула сама.
ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА
"Игра в прутья" дошла до нас в сильно искаженном виде. Сегодня в нее играют только девочки Верхних Долин, в то время как зрители за кругом, обычно мальчики, хором подпевают:
Эй, в кругу, шевелись, не зевай,
Ивовый меч лови-успевай!
Два концентрических круга играющих садятся на землю лицом друг к другу, с прутьями в руках. Прутья, некогда ивовые (это дерево больше не растет в Верхних Долинах, хотя остатки древней флоры доказывают, что тысячу лет назад ива произрастала там в изобилии), ныне делаются из пластика, гибкого и прочного одновременно. Под барабанный бой прутья передаются из рук в руки семь раз по часовой стрелке и семь обратно. Затем ими обмениваются из круга в круг, также на счет "семь". И, наконец, под все ускоряющуюся дробь и пение зрителей прутья передаются крест-накрест: сначала партнеру-визави, затем игроку справа от партнера. Прутья полагается ловить рукой, в которой держат меч, что сильно затрудняет игру для левшей. Девочка, уронившая прут, выбывает.
Ловентраут ссылается на знаменитую "недостающую часть" Барьярдских гобеленов, найденную тридцать лет назад в склепе восточного владыки Ахмеда Мубарека, как на неоспоримое доказательство того, что "игра в прутья", которой увлекались воительницы горных кланов, идентична современной детской игре. На "недостающем" гобелене (многократно чиненном неумелыми руками на Востоке, не менее тридцати раз, судя по цвету нитей) действительно изображены два концентрических круга воительниц, но в руках у них мечи, а не прутья. Одна из "играющих" лежит на спине с мечом в груди, явно мертвая. Прочие игроки не обращают на нее внимания. Кован настаивает на том, что гобелен подвергся слишком большим переменам, чтобы можно было достоверно судить о его содержании, но что на нем, скорее всего, представлена специфическая форма казни, поскольку "недостающая часть" принадлежит к разделу, трактующему о предателях и шпионах. Возможно, истинное значение "недостающей части" никогда не будет разгадано. Вздорная гипотеза Мэгана о том, что внутренний круг состоит из "темных сестер" или "теневых сестер", которых можно увидеть при свете луны или толстых сальных свечей, все еще популярных в Нижних и Верхних Долинах, а внешний круг - из "светлых сестер", отдает прошлым столетием, когда люксофистки пытались воскресить обряды из Книги Света. Упомянутые обряды были запрещены на протяжении не менее чем семи поколений, а Дюан в своем блестящем труде "Das Volk lichtet nicht" ["Народ не проливает света"] столь бесповоротно развенчивает Книгу Света, что мне незачем приводить здесь ее аргументы.
Все еще не утихают споры вокруг серебряных колец со сложной гравировкой, найденных в Аррундейлском кургане. Зигель и Залмон называют их "держателями прутьев", поддерживая тем шаткую теорию Мэгона, но факты скорее доказывают, что это кольца для салфеток либо для перевозки посуды на большие расстояния, о чем убедительно рассказывает Кован в своей работе "Клановые кольца".
Природа и история, т. 51.
ПОВЕСТЬ
Скоро весь хейм заговорил о постыдном поведении Сельны. Бывало, что и раньше сестры ссорились - их бурные свары вспыхивали ярким огнем, не оставляя после себя даже угольков, - но о таком здесь еще не слыхивали. Даже в летописях жрицы не упоминалось о подобных вещах, а хейм существовал уже семнадцать поколений и насчитывал восемь больших гобеленов.
Сельна вместе с малюткой весь день проводила на ярком солнце, а вечером, привязав Дженну к груди или спине, избегала освещенных комнат хейма. Раз или два, когда Сельне пришлись-таки выйти на свет факелов, Марджо возникала рядом с ней - бледная и истощенная. Исчез без следа заливистый смех темной сестры и ее звонкий голос.
