Наталья Суханова - В пещерах мурозавра
- Ну, а не было ли на нем чего-нибудь воинственного?
- У Фимы? Воинственного? Он же не какой-нибудь хулиган! Нет-нет, у него не было ни камней, ни этой, как ее, шпаргалки... ну, из которой в птиц стреляют...
- Рогатки?
- Я и говорю: рогатки. Нет-нет, ничего такого.
- Но я имею в виду не столь примитивную воинственность. Вы бы не заметили, например, если бы у него были латы, шпага, пистолет или что-нибудь в этом роде?
- Пистолет? Но его ведь держат в... в конуре.
- Вы хотите сказать, в кобуре?
- Совершенно верно, я, по-моему, так и сказала.
- Кобуру бы вы заметили?
- Безусловно!
- А патронташ? - решился-таки на очень прямой вопрос Людвиг Иванович.
- О, да! Как революционный матрос... с этими ленточками на берете, в брюках клеш и в... бушмене, булате... совершенно верно, и бушлате. Да, вы знаете, в свое время, будучи немного моложе, я ведь участвовала в киносъемках, представьте себе! Я должна была изображать совершенно простую девушку. Но подумайте - рэжиссор сразу заметил, что я не того уровня. Он предложил меня перевести в дворянки. Я полагаю, у рэжиссоров глаз острый, как у расследователя.
Людвиг Иванович уже очень утомился. Да и по Матильде Васильевне, по тому, как все чаще путала она слова, видно было, что она тоже утомлена.. Тем не менее понадобилось еще добрых полчаса, чтобы выяснить все-таки, что, когда Фима выходил утром во двор, патронташа на нем не было и что, побыв во дворе, он вернулся в дом.
Свои показания Бабоныко закончила очень твердо:
- Одно из двух: или Фимочку похитили, или у него было важное дело, или он скрывается где-то и не имеет права себя обнаружить, или... или, знаете, овладел какой-то тайной и... и хочет ею овладеть как следует!..
- Но это уже не одно из двух, а одно из четырех... Впрочем, это неважно. Спасибо, Матильда Васильевна, за ваши показания и пригласите, пожалуйста, ко мне Тихую.
Глава 6
Показания бабушки Тихой
Бабушка Тихая была похожа на игрушку "заводная мышь" - такая же серенькая, с широким, но острым носом, так же бесшумно, и очень быстро перекатывалась с места на место, и это было тем более поразительно, что она всегда ходила в огромных сапогах. Людвиг Иванович и глазом не успел моргнуть, как Тихая обежала всю комнату, ко всему принюхалась и только после этого села перед ним, пристально глядя маленькими круглыми глазками.
Сначала Людвигу Ивановичу показалось, что разговаривать с бабушкой Тихой по сравнению с Матильдой Васильевной - одно удовольствие: ни киносъемок, ни причесок, ни восторженных фантазий. Тихая четко ответила на вопросы о фамилии, о возрасте, о социальном положении, о доме. Но вот дальше застопорило.
На все вопросы о Фиме, о том, что он делал сегодняшним днем и чем занимался вообще, бабушка Тихая отвечала мрачно и решительно:
- А оно мине нужно?
- Ну как же не нужно?! - пытался ее урезонить Людвиг Иванович. - Мы не знаем, где сейчас находится мальчик и каким образом исчез он из комнаты. Может, мальчику плохо, может, он нуждается в помощи! Подумайте, ведь каким-нибудь фактом, какой-нибудь деталью вы можете помочь всем нам, помочь мальчику!
- А оно мине нужно? - упрямо сказала бабушка Тихая и, подумав, прибавила: - Оно кому ни то нужно?!
- А как же! А как же! - снова воскликнул Людвиг Иванович. И опять долго и убедительно говорил, как "оно" всем нужно, чтобы Тихая рассказала, что ей известно; однако после этой речи старуха вообще замолчала, поджала губы и отвернулась к стене.
Измученный Людвиг Иванович вытер со лба пот, машинально вытащил из кармана конфету, развернул ее и сунул в рот. Кончик носа бабушки Тихой затрепетал.
- Ето што ж за конхвета? - другим, подобострастно-ласковым голосом спросила она.
- Но вы еще не ответили на мой вопрос, - напомнил Людвиг Иванович, угощая ее.
- Ну, што сказать... - куда охотнее заговорила Тихая. - По первоначалу казался мальчишка как мальчишка. Ног не вытирал, пыль носил, но ужасу такого не было.
- Какого "ужасу такого"?
- Ну, штобы ни лечь, ни встать без страха божьего. Как есть казнь египетскую в обличье невинном господь наслал за грехи наши, за грязь кухонную и лень ерихонскую...
- А если ваш бог наслал, чего же в пидстанцию бегали? - раздался Нюнин голосок.
Не отвечая Нюне, Тихая сказала:
- Перебиваеть и слухаеть девчонка-то! За ето судять али нет?
Людвиг Иванович дал бабушке Тихой конфету и продолжал следствие. Так и пошло: Людвиг Иванович давал Тихой конфету, та отвечала на новый вопрос. В кармане Людвига Ивановича уже почти не оставалось конфет, когда он сказал:
- Вы очень хорошо ответили на предыдущие вопросы. А теперь вспомните, пожалуйста, если видели, что делал сегодня с утра Фима?
- Чего он выделывал сегодни, не знаю. Об том Нюнькины шпиёнки лучше моего знають. А мине не до его вытворячества было - я в кухне занята была; сколько той грязи за соседями выташшить надо было, вскоросте у той грязе по уши сидеть будем.
- Ну, а не видели, выходил Фима из дому?
- Ето видела. Мать ему вослед: сей минут назад. Ён шмыгнул и пыль поднял, аж в носу у мене засвербило. Штоб, говорю, твоей матери так чихать, как мене от тебе...
- И он скоро назад?
- Эге, скоро! А если бы тебе наказали да заперли, а потом в уборную выпустили, разбежался бы ты назад либо как? О, то-то!
- А может, он куда со двора выходил в это время? - спросил Людвиг Иванович, протягивая бабушке Тихой ириску.
- Про то не знаю. Про то не скажу! "Золотой кулючик" - хорошая конхвета. А ежели где и был Ехвимка за ето время, окромя двора, про то беспременно знаеть Тихон Харитонов, через улицу живеть, он за всю улицу знаеть, потому как у него грудная жаба и он ету жабу цельный день на веранде грееть, от пяти утра и до самого вечера, днем часок соснеть, а и то с веранды не уходить и ухом за улицею следить.
- Ну, хорошо, значит, потом Фима вернулся, и больше вы его не видели?
- Не видела и видеть не хочу.
- Что вы еще можете рассказать о Фиме?
- Фулиган. И говорить об нем не желаю.
- А вот у меня еще есть... карамель... только без начинки.
- Карамель без начинки не бываеть, - подозрительно сказала бабушка Тихая.
- Ну как же... Тут вот и написано: карамель.
- Пишуть незнамо што, - проворчала бабушка Тихая и задала каверзный вопрос: - А монпасе, ето што, по-твоему?
- Монпансье - это мелко нарезанная карамель без начинки, - наугад ляпнул Людвиг Иванович и, ошарашив Тихую этим смелым утверждением, ловко вытянул у нее еще кое-что про Фиму.
Увы, подтвердилось, что Фима действительно обломал у бабушки Тихой все цветы алоэ, а у соседей - гвоздику, но другие цветы - герань, бегонию, аспарагус, - хотя тоже с них срезал по веточке, до такого опустошения не довел.
- От алои одне корышки оставил, - твердила сердито Тихая.
