Джон Браннер - Мстители Каррига
Арфист снова поклонился, сел на обтянутую красным бархатом банкетку, убрал со лба длинные темные волосы и тронул струны.
Ясный тенор певца, мелодичная музыка смягчали настроение Бависа Кноля, отвлекая от мрачных мыслей. Баллада о рыжем Слоине была настолько древней, что никто не знал, когда ее сложили. Она повествовала о том, что привело к первому междуцарствию. Раньше, в глубинах столетий, существовало девять родов, а не восемь, как в нынешние времена, и главой девятого рода, тотемом которого был граат, являлся некий коварный, ненавидимый всеми интриган. Сын же его был самым искусным планеристом своего времени, и когда пришла весна и настало время Королевской Охоты, все были убеждены, что именно он убьет короля и род его придет к власти и продаст город племени разбойников, которое осаждало его уже три лета.
Но с юга явился рыжий Слоин, известный герой-воин, взявший слово на собрании перед началом Королевской Охоты. Хотя он и не принадлежал ни к одному из местных родов и даже не был жителем города, все были в таком страхе перед угрозой триумфа Граатов, что готовы были ухватиться за любую соломинку. И хотя никто не верил в его успех, сошлись на том, что Слоин должен получить позволение отправиться на Королевскую Охоту вместе с другими претендентами.
Он врезался со своим глайдером в затылок короля, и они вместе рухнули в кратер вулкана. Теперь уже ничто не препятствовало захвату власти главой рода Паррадайл. Первым действием этого человека было истребление изменнического рода Граатов: взрослых членов его он уничтожил, а детей распределил по другим родам. Затем были изгнаны разбойники и восстановлен мир.
Бависа Кноль застыл в задумчивости, а слуги торопливо заканчивали свою работу: навешивали ему инсигнии, причесывали бороду и раскрашивали ее пастой из масла и сажи, как все было раньше, — еще до того, как люди научились считать число дней в году, и неожиданно наступило первое весеннее новолуние. Тогда, без сомнения, созвали сход и общим голосованием избрали самых дельных для сражения с королем. Все произошло само собой, не так, как сегодня, когда роды всю зиму проводили в подготовке к Охоте, заставляя своих претендентов подолгу тренироваться, совершенствовать планеры-глайдеры и улучшать конструкцию стрел — чтобы летели они быстрее и точнее, а вонзались глубже.
Королевская Охота, приняв строгие формы, стала ритуалом, и именно в этом заключалась ее суть, — точно так же, как в маленьком сухом семени заключается зародыш могучего дерева.
Арфист закончил, и едва прозвучали последние аккорды, как дверь распахнулась, и вбежал единственный сын Бависа Кноля, Амбрус.
— Мой почтенный отец, — сказал он, небрежно поклонившись, и продолжал, не дожидаясь ответа: — Я хотел бы знать, когда произойдет то, что следует делать, — сейчас или утром.
— Что? — спросил Бавис Кноль ледяным голосом, смерив юношу взглядом с ног до головы. Когда он смотрел на этого темноволосого парня — с брюзгливым ртом и диковатыми глазами, — лишенного и тени интеллектуальной утонченности, то временами спрашивал себя, всегда ли наилучшим образом обстояли дела с верностью его жены. Хотя люди обыкновенно утверждали, что их регент силен, как колонна, и тверд, как камень крепости, он никогда не рубил с плеча. Он был терпеливым стратегом, способным просчитывать на годы вперед.
Он знал, насколько редко наследуются положительные качества, даже через множество поколений. Но, кажется, Амбрусу передались только недостатки предков. И все же с этим тяжким бременем надо было как-то жить.
Амбрус не понял реакции отца и уставился на него пустым взглядом.
— Ты знаешь, что я имею в виду — то, что должно сделать! — настойчиво повторил он.
Бавис Кноль подавил вздох и откинулся в кресле. Вытянув сначала одну ногу, затем другую — чтобы слуги могли натянуть и зашнуровать церемониальные сапожки.
— Скажи мне, Амбрус, кто считается самым многообещающим претендентом?
Лицо парня просветлело. Он понял, что отец не хотел обсуждать щекотливый вопрос в присутствии слуг.
— Не значит ли это, — продолжал Бавис Кноль, — что наибольшие шансы — у Саикмара из рода Твивит?
— Это правда, — подтвердил Амбрус, пытаясь изобразить энтузиазм, которого не ощущал. — Говорят, за последние сорок лет лучшего кандидата не было.
В этом замечании содержалась хотя и не высказанная, но для отца его достаточно понятная мысль: пользы тебе от этого никакой!
— Что ж, — пробормотал Бавис Кноль, — тогда мы, пожалуй, увидим в этой крепости новый род уже до конца недели. — Он сказал это довольно осторожно, наблюдая за реакцией Амбруса. Она не заставила себя ждать — лицо его залил гневный румянец.
И тут же регент почувствовал еще один укол в сердце — такой острый, что пришлось закрыть глаза. Новое предостережение богов: чему быть — того не миновать; так плеть погонщика теснит упрямое животное на дорогу, по которой оно не желает идти.
Предметом, не упомянутым в этом диалоге с сыном, явилась фарфоровая посудина, запертая в шкафу. Она содержала отвар из корений и грибов, двадцати капель которого было достаточно, чтобы погрузить в состояние наркотического транса самого крепкого человека, — транса, в котором разрастание самомнения сочеталось с заторможенностью реакций. Семнадцать раз посылал Бавис Кноль к началу Королевской Охоты претендентам напиток счастья, приправленный этим снадобьем…
Но в нынешнем году лишь только он начинал подумывать об этом, как рука божества жестоко сжимала его сердце.
Он открыл глаза и мрачно посмотрел на слуг.
— Вы кончили? — спросил он злобно.
Они со страхом закивали.
— Тогда убирайтесь!
Слуги потянулись к двери торопливо и тихо, словно маленькие вороватые зверьки. Теперь регент остался наедине с сыном. Бавис Кноль встал и начал прохаживаться взад-вперед. Всем своим существом он желал, чтобы сын оставался не посвященным в эту тайну. Он уговаривал себя, что это необходимо, дабы Амбрус научился тонкостям искусства государственного управления. Но действительной причиной было другое, и он уже сказал об этом Амбрусу, потому что единственное, чем его сын был склонен восхищаться в старом человеке, будь то его отец или кто другой, так это несравненно большая проницательность и хитрость, нежели у самого Амбруса.
Бавис Кноль решительно сказал:
— Мы не пошлем Саикмару напитка счастья.
Амбрус вделал шаг вперед и застыл, беззвучно шевеля губами.
— Но, отец, — в конце концов пролепетал он, — если Саикмар…
— Потише, парень. Ты стал слишком легкомысленно относиться к богам… э-э… короче, кое к чему… Возможно, в этом моя вина. Я пытался изменять ход событий, направляя его по своему усмотрению… а не так, как хотели боги. Но теперь я сознаю, что это иллюзия, ибо то, чего хотят боги, сбывается, а люди — только их инструменты. Нам долго удавалось это… НО не благодаря моему уму, а благодаря их терпению. А сейчас их терпению пришел конец.
