Кордвейнер Смит - Сканнеры живут напрасно
- Верность - даже в смертный час.
- Каков лозунг сканнера?
- Бодрствование - даже в одиночестве.
- В чем заключается работа сканнера?
- Трудиться на благо человечеству в самом глубоком космосе и сохранять верность Братству в самых глубинах земли.
- Как можно узнать сканнера?
- Мы знаем друг друга. Мы мертвы, хоть и живы. Чтобы общаться, нам нужен блокнот и наш указательный палец.
- Каков код нашего общения?
- Наш код - это древняя мудрость сканнеров, которую можно выразить одной фразой: "Верность друг другу".
На этом церемония должна была заканчиваться. Последние фразы сканнеров были:
- Церемония окончена. Есть ли для сканнеров работа?
Но Вомакт неожиданно произнес:
- Экстренный случай. Экстренный случай.
Сканнеры подали знак: "Здесь и готовы".
Вомакт начал говорить, и все впились глазами в его губы.
- Что вы знаете об Адаме Стоуне?
Мартел увидел задвигавшиеся губы:
- Он чем-то занимался на Красном Астероиде.
- Так вот, Адам Стоун явился в Содействие и заявил, что закончил свои исследования резервов человеческого организма и теперь знает, как избавить человечество от убийственной силы космоса - от его агонии. Он считает, что люди могут работать в открытом космосе. Что во время полета космического корабля им не обязательно погружаться в сон. Он говорит, что человечество больше не нуждается в сканнерах.
Фонарики сканнерских поясов заиграли огнями по комнате: сканнеры заявляли о своем желании высказаться. Вомакт подал знак, предоставив слово одному из "стариков":
- Сканнер Смит, говорите.
Смит медленно двинулся в сторону полосы света, глядя себе под ноги. Он встал так, чтобы все видели его лицо:
- Я утверждаю, что это ложь. Я утверждаю, что Стоун - лгун. Я уверен в том, что Содействие обмануто. Он замолчал, а потом, как бы отвечая на немой вопрос собравшихся, заговорил снова: - Я призываю вас выполнить тайный долг сканнеров. - Смит поднял свою правую руку, желая придать значительность тому, что хотел сказать. - Я считаю, что Стоун должен умереть.
Мартел вздрогнул, услышав ропот, стоны, крики... Сканнеры поворачивались друг к другу. Фонарики поясов вспыхивали тут и там: каждый хотел высказаться. Парижански благодаря своей массивной фигуре оттеснил остальных и повернулся лицом к собравшимся:
- Братья сканнеры, ваши глаза.
Но они не слушали его, начав горячее обсуждение. Тогда Вомакт стал перед Парижански и сказал:
- Сканнеры! Не забывайте, кто вы. Обратите к выступающему свои глаза.
Парижански не был хорошим оратором. Его губы двигались слишком быстро. Он размахивал руками, отвлекая присутствующих от своих губ. И все же Мартелу удавалось следить за ходом его мысли:
- ...Этого допустить нельзя. Может быть, Стоун действительно преуспел. И если это так, то сканнерам конец. Это конец и хаберменам. Никому из нас не нужно будет выходить в открытый космос, а потом лезть под провод, чтобы хоть несколько дней побыть человеком. Люди останутся людьми, а хабермены будут постепенно вымирать. Откуда вы знаете, что Стоун лжет?
Фонарики засветили ему прямо в лицо (самое страшное оскорбление, которое мог нанести сканнер сканнеру).
Вомакт призвал собравшихся к порядку. Он встал к Парижански лицом и сказал ему что-то. Никто не услышал, что, но Парижански сошел с трибуны и понуро поплелся на свое место.
Вомакт повернулся лицом к сканнерам:
- Думаю, что не все согласны с братом Парижански. Я предлагаю продолжить через пятнадцать минут, после того, как вы обсудите нашу проблему в кулуарах.
Мартел хотел подойти к Вомакту и попросить разрешения уйти. Он был обращен и имел полное право не присутствовать на этом собрании. Но Вомакт уже успел присоединиться к одной из групп.
Мартелу все вокруг казалось странным. Большинство собраний, на которых он присутствовал, были формальными, но своим торжественным ритуалом они поднимали дух, напоминая сканнерам об их исключительности. Тогда Мартел обращал на свое тело только же внимания, сколько обращает мраморный бюст на свой пьедестал, и легко переносил долгие часы церемоний.
На этот раз все было иначе. Он пришел сюда обращенным и способным воспринимать окружающее так, как воспринимает нормальный человек. Он смотрел на своих друзей и коллег как на отряд чудовищных призраков, разыгрывающих ничтожный ритуал своего проклятия. Какой смысл во всей этой болтовне, если ты уже хабермен? К чему эти разговоры о сканнерах? Хабермены - преступники и еретики, а сканнеры - джентльмены-добровольцы, но все они по сути в одной лодке. Сканнеры, правда, удостаиваются тех мгновений, когда они могут побыть людьми. Хаберменов же держат в глубокой спячке и будят только тогда, когда они в очередной раз должны сослужить службу, для которой предназначены. На улице редко можно встретить хабермена: только за особые заслуги им позволяют взирать на людей из скорлупы своего механизированного тела. И разве сканнеры жалеют хаберменов? Разве они уважают их? Только в случае, если хабермен особо рьяно исполняет свой долг. Что сканнеры сделали для хаберменов? Они нередко убивали их, если хабермены вдруг начинали выходить из повиновения. Они не могут чувствовать как люди. Но что знают люди о жизни корабля? Ведь они спят в своих цилиндрах, пока сканнеры и хабермены доставляют их к месту назначения. Что они знают об открытом космосе, когда смотришь на жалящую, едкую красоту звезд и начинаешь ощущать боль, которая проникает в кости, в нервы, в мозг, во все тело? Тогда начинаешь страстно желать остаться в одиночестве и умереть.
Он был сканнером. Да, конечно он был сканнером. Он стал сканнером с того момента, когда в полном рассудке предстал перед Повелителями Содействия и поклялся:
- Я клянусь человечеству своей жизнью. Я жертвую собой по доброй воле во благо людей. Принимая на себя эту серьезную ответственность, все без исключения свои права я передаю Повелителям Содействия и досточтимому Братству сканнеров.
Он поклялся и прошел превращение.
Мартел всегда помнил о своем проклятии. Оно должно было продолжаться сотни лет - и все без сна. Он научился не видеть, а ощущать глазами, потому что на его глазные яблоки надели специальные пластины, которые не давали ему возможности изучать собственное превращенное тело. Он научился не осязать, а чувствовать кожей. Он хорошо помнил то время, когда, чтобы рассмотреть рану в боку, ему приходилось пользоваться специальным зеркалом. (Сейчас с ним этого не случалось, потому что он в совершенстве овладел умением управлять своими подблоками). Он помнил, как впервые почувствовал боль космоса, несмотря на то, что был лишен человеческих ощущений. Он помнил, как убивал хаберменов и спасал жизнь людям, как месяцами нес вахту возле уважаемого пилота-сканнера, не смыкая глаз. Он помнил, как ступил на Землю-4 и не ощутил радости. Тогда он понял, что его уже ничего не спасет.
