Александр Житинский - Полдень, XXI век, 2009 № 02
— Начальник, — проникновенно сказал сидящий на стуле человечек. — Я же, как на духу…
— Ну, и как ваша беседа движется? — поинтересовался Нечаев, входя в кабинет и придвигая к себе стул. Сел и принялся внимательно разглядывать Теркина. Тот попробовал нагло перехватить его взгляд, но не выдержал, смутился, опустил глаза и заерзал на стуле.
— Брешет, товарищ полковник! — сказал Примус. — Мне с ним даже разговаривать не хочется.
Нечаев взял со стола скульптурку, некоторое время молча разглядывал ее.
— Знаете, что он придумал? — пожаловался Евграфов.
— Знаю, — сказал Нечаев. — Ехал в автобусе, увидел кем-то забытый сверточек, ну, не удержался, развернул, — он показал Теркину скульптурку. — Для Бронислава Дмитриевича из всех видов искусств важнейшим является матерная частушка, поэтому он особо раздумывать не стал, а оттаранил находку в антикварный магазин, сдал ее и урвал свой законный кусок. Или второй вариант — в парке на скамейке нашел.
— В парке, товарищ полковник, в парке, — сказал Примус.
— Да так оно все и было! — взмахнув руками, воскликнул Теркин. — Мамой клянусь, гражданин начальник. В горсаду это было, рядом с кафе «Огонек». Дай, думаю, на скамеечке посижу, может, кто из знакомых пройдет. Сел на скамеечку, сижу, вижу, газетка лежит. Ну, я решил посмотреть, что там в мире происходит. Потянул я газетку, а там…
— А там мешок со звездюлинами лежит! — перебил Примус. — Вот-вот развяжется!
— Погоди, Коля, — мягко сказал Нечаев. — Пусть человек выскажется. Мы-то знаем, что он врет, и знаем — почему он врет.
— Мне больше нечего сказать, — смиренно опустил голову Теркин. — Валяйте, бейте, сажайте, если у вас такое право есть. Конечно, у Теркина две судимости, ему веры нет!
— А врет он, — сказал Нечаев, не обращая внимания на жулика, — потому что не хочет пожизненное получить. Раньше бы ему просто лоб зеленкой намазали, а теперь государство добренькое, придется Брониславу Дмитриевичу белым лебедем плавать, пока время не подойдет деревянный бушлат примерить!
— Это почему? — острым глазом покосился задержанный.
— А чего ж тебе, убийство уважаемого человека с рук сойдет? — удивился Нечаев. — Нет, брат, отмерит тебе наш самый справедливый и гуманный суд на полную катушку.
— Он думает, что ему премию выпишут! — ехидно сказал Примус.
— Какое убийство, мужики! — видно было, что Теркин побледнел. Проняло его, значит. — Какое убийство?
— Убийство уважаемого доктора Медника, — сказал Примус. — Ты что, даже фамилии убиенного не знаешь? Ну, и убийцы пошли — мочат уважаемых граждан и фамилии не спрашивают! Нет, вы представляете, товарищ полковник?
— Какого доктора! — заорал задержанный и даже со стула вскочил. — Нашел я эту хрень, нашел! Не повесите вы на меня своего «глухаря»! Вам, ментам, лишь бы отчитаться, что дело раскрыто, а уж кто убивал, вам вообще дела нет!
— Вот эта штучка, — Примус подкинул на руке символ Сферических Мистерий, — была куплена за две с половиной тысячи рублей гражданином Медником Ильей Николаевичем в антикварном магазине на Пражской. Мы гражданина Медника нашли в квартире с ножиком в спине. А через три дня ты эту штучку сдал в тот же самый магазин. Продавец тебя опознает, будь спокоен, он данные с твоего паспорта в акт аккуратно переписал.
— Вот гнида! — пробормотал задержанный.
— Ты про тысячу рублей? — мгновенно сориентировался Примус. — Правильной дорогой идешь, товарищ Теркин. Колись дальше!
— А нечего мне колоться, — пробурчал задержанный, подбираясь. — Нашел я ее, нашел! Докажите, что не так!
— А что нам доказывать, — пожал плечами Нечаев. — Вещичка из квартиры — вот она. И пальчики твои на хате остались. Наследил ты, Теркин!
— Врешь! — Теркин сел на стул. — Там моих пальчиков быть не может, я на хате не был.
— Так это подправить легко, — невозмутимо сказал Примус и пообещал: — Будут!
Иногда работнику розыска приходится блефовать. Никто бы, конечно, не стал подделывать вещественные доказательства и вносить отпечатки пальцев Теркина в обнаруженные на квартире. Но Теркин судил людей по своей мерке, сам бы он, доведись ему такая возможность, вероятнее всего, так бы и поступил, а потому он работникам уголовного розыска поверил. Поверил и сразу выпустил пар, съежился на стуле — маленький несчастный человечек, зажатый обстоятельствами.
— Вам на меня старик накапал? — поинтересовался он.
— Это я тебя должен спрашивать, — возразил Примус. — Давай, родной, телись. Я тебе точно говорю, дождешься у меня — за паровоза пойдешь!
Теркин посидел немного, расстегнул верхнюю пуговицу на рубахе.
— Вот суки, — выругался он. — Откуда мне было знать, что вещь замоченная?
— А вот это уже серьезный разговор, — сказал Примус, подсаживаясь к нему ближе.
— Ладно, начальник, — вздохнул Теркин. — В общем, дело было так. Когда я на зоне чалился, в моей кентовке был один фраерок — Леша Узелок. Он за разбой срок мотал. Ну, а когда я откинулся, мы с ним одно время переписывались, даже когда он сам на свободу вышел. Ну, когда мы малявами обменивались, я ему отписал, что мать моя умерла и один живу. И недавно он попросил двух его корешей на недельку приютить. Дела у них в нашем городе были. Ну, а мне какая разница? Мне даже и хорошо, они ведь с баблом приехали. Один по виду русский, Теркой его звали, а второй черный, с Кавказа, он мне Мелитоном представился. Что у них за дела здесь были, я не знаю, но уехали они в прошлый понедельник, а на прощание мне Мелитон эту хреновину оставил. Денег, говорит, не дам, у самих в обрез, но вот эта штука, говорит, хороших бабок стоит. Ну и отчалили. А я… — Теркин жалко улыбнулся и развел руками.
— А ты еще раз лоханулся! — безжалостно сказал Примус.
— Да откуда я знал, что эта штуковина с мокрухи? — ощетинился Теркин.
— Уехали они как? — спросил Нечаев. — На машине? На автобусе? Или поездом?
— Поездом, — подавленно сказал Теркин. — Я им и за билетами ездил.
— Так они что, паспорта тебе давали? — быстро поинтересовался Примус.
— Давали, — кивнул Теркин. — Только я в них не заглядывал, как были с бабками, так и отдал в кассу. Кассирша билеты выбила, у меня еще стольник остался, я на этот стольник бутылку «Старки» купил.
— Но вагон-то хоть помнишь?
— Вагон? — Теркин наморщил лоб. — Вагон рядом с рестораном был. Значит, шестой или восьмой, а вот с какой стороны… Я же их в натуре провожал, в вагоне-ресторане пузырь брал, мы его прямо в купе и распили.
— А чего ты их провожать поперся? — поинтересовался Примус. — Ну, приехали и уехали, тебе-то что?
