Октавия Батлер - Амнистия
«А если мы заболеем или произойдет несчастный случай?», потребовала ответа Пьедад. «Что если нужны будут лекарства, которых нет в контракте?»
«Скорая помощь контрактом оговорена», ответила Ноа.
Тера обоими ладонями хлопнула по столу и громко сказала: «К черту все это!» И получила внимание, которого добивалась. Все повернулись посмотреть на нее. «Я хочу больше узнать о вас и о сорняках, переводчик. В частности, я хочу знать, почему вы все еще здесь, почему вы работаете для тварей, которые наверняка пропустили вас через ад. Ведь то, что они не знали лекарств, означает, что анестезию они тоже не знали, верно?»
Ноа некоторое время сидела молча, вспоминая и при этом совсем не желая вспоминать. «Да», наконец ответила она, «если не считать того, что большую часть времени боль мне причиняли другие человеческие существа. Пришельцы запирали нас вместе группами по двое и больше на целые дни и недели, чтобы посмотреть, что может произойти. Обычно, было не так уж плохо. Хотя, иногда, все же очень погано. Некоторые из нас сходили с ума. Дьявол, в то или в другое время мы все сходили с ума. Но некоторые из нас с гораздо большей вероятностью впадали в насилие. Были среди нас и такие, которые стали бы душителями и без помощи сообществ. Они достаточно быстро пользовались преимуществом проявить немного власти и получить удовольствие, заставляя другого страдать. И некоторые из нас просто переставали заботиться, переставали сопротивляться, иногда даже переставали есть. Из этих экспериментов по тюремному сожительству получались беременности и произошло несколько убийств.
Стало почти легко, когда пришельцы просто заставили нас решать головоломки, чтобы получить еду, или когда они что-нибудь подкладывали нам в еду, чтобы мы заболели, или когда они обволакивали нас и внедряли в наши тела почти летальные дозы каких-нибудь субстанций. Первые пленники получили большинство из всего этого, бедняги. И у некоторых из них развились фобии от страха быть в окружении пришельцев. И им сильно везло, если этими фобиями все и ограничивалось.»
«Боже мой», сказала Тера, с отвращением качая головой. Через какое-то время она спросила: «Что случилось с детьми? Вы сказали, что некоторые беременели.»
«Сообщества размножаются не так, как мы. И, похоже, до них долгое время не доходило, что с беременными женщинами надо обращаться полегче. Из-за этого у большинства забеременевших женщин произошли выкидыши. У некоторых ребенок родился мертвым. Четверо женщин в той группе, с которой я обычно была в одной клетке между экспериментами, умерли от родов. Никто из нас не знал, как им помочь.» Это было еще одно воспоминание, от которого ей хотелось отвернуться.
«Новорожденных оказалось мало, а из них немногие пережили младенчество, либо потому, что их матери не смогли защитить их от худших и самых бешеных из нашего собственного племени, или же от сообществ, которые проявляли к ним, скажем, э-э, любопытство. Во всех тридцати семи пузырях мира выжило меньше сотни таких детей. Большинство выросли, чтобы стать сравнительно здоровыми взрослыми. Некоторые тайно живут снаружи, а некоторые не желают никогда покидать пузыри. Это их выбор. Очень немногие из них стали самыми лучшими из следующего поколения переводчиков.»
Рун Джонсон с интересом хмыкнул: «Я читал о таких детях», сказал он.
«Мы пытались найти их», сказала Сорель Трент, заговорив в первый раз. «Наш лидер учит, что они те самые, кто покажет нам путь. Они так важны, и все-таки наше глупое правительство держит их в секрете!» Она говорила одновременно сокрушенно и гневно.
«У правительств этого мира и без того есть многое, за что надо отвечать», сказала Ноа. «В некоторых странах дети не захотели выходить из пузырей, потому что о них дошли слухи о том, что стало с теми, кто вышел. Слухи об исчезновениях, тюрьмах, пытках, смерти. Похоже, что наше правительство больше не творит такого сорта вещи. Во всяком случае, с детьми. Оно дает им новую личность и прячет из от групп, которые хотят им поклоняться, или убивать, или разобрать на части. Я сама связывалась с некоторыми из них. Они в порядке, и они хотят, чтобы их оставили в покое.»
«Моя группа не желает причинять им зла», сказала Сорель Трент. «Мы хотим почитать их и помочь исполнить свое истинное предназначение.»
Ноа отвернулась от этой женщины, ибо в голове у нее крутились ядовитые, непрофессиональные слова, которых лучше не говорить. «Поэтому, по крайней мере этим детям, предоставили немного покоя», сказала она.
«Один их этих детей ваш?», спросила Тера нехарактерно мягким тоном. «У вас есть дети?»
Ноа посмотрела на нее, потом снова откинула голову на спинку кресла. «Я забеременела, когда мне было пятнадцать, и еще раз, когда мне было семнадцать. Слава богу, в обоих случаях были выкидыши.»
«Это было… насилие?», спросил Рут Джонсон.
«Конечно, насилие! Вы действительно верите, что я хотела отдать сообществам еще одно человеческое дитя для экспериментов?» Она прервалась и глубоко задышала. Через некоторое время она сказала: «Некоторые из убитых были женщины, которые сопротивлялись насилию. Некоторые — были насильниками. В помните старый эксперимент, в котором слишком много крыс содержат вместе в клетке, и они начинают убивать друг друга?»
«Но вы же были не крысы», сказала Тера. «Вы были разумны. Вы видели, что сорняки делают с вами. Вам не надо было…»
Ноа перебила ее: «Мне не надо было что?»
Тера сбавила тон. «Я не имею виду вас лично. Я просто хочу сказать, что человеческие существа должны быть способны вести себя лучше стаи крыс.»
«Многие так и делали. Некоторые нет.»
«И несмотря на все это, вы работаете на пришельцев? Вы простили их, потому что они не знали, что делали? Почему?»
«Потому что они здесь», просто ответила Ноа.
«Они здесь до тех пор, пока мы не найдем способ выкинуть их прочь!»
«Они здесь, и они останутся здесь», чуть мягче сказала Ноа. «Для них не существует слова прочь — по крайней мере для нескольких поколений. Их корабль — это транспорт в один конец. Они поселились здесь и они станут драться, чтобы удержать те несколько мест в пустынях, которые выбрали для своих пузырей. И если они решат драться, мы не выживем. Их тоже можно разрушить, но всегда есть шанс, что своих молодых на несколько столетий они отправят глубоко в землю. И когда те выйдут наружу, это будет их мир. Уйти придется нам.» Она посмотрела на каждого члена группы. «Они уже здесь», сказала она в третий раз. «Я одна из, наверное, тридцати человек в этой стране, кто может говорить с ними. Где еще я должна находиться, как не здесь в пузыре, пытаясь помочь двум разумным видам понять и принять один другого до того, как один из них совершит нечто фатальное?»
